Реверс

— Исключительно в такой последовательности, — заверил Миха, церемонно попрощался и двинул своим путём.

Странно, что баба Шура обошлась без наказа допоздна не загуливаться.

Улицы были пустоваты, народ ещё не вернулся в город с природы, с дач, из садов-огородов. Жаркий замусоренный асфальт, опрысканный дождиком, возвращал влагу душным испарением.

На перекрёстке Шмидта-Ленина Маштаков встал, как витязь на распутье. Вариантов имелось три, он пошёл направо, к Саше Веткину. Может, подскажет Александр свет Николаич, кого из помощников прокурора завтра назначили поддерживать обвинение по «делу века».

Миха отстал от текущего законодательства, но, квартируя у сестры, полазил в интернете, почитал новый УПК. Узнал много интересного, в частности, что теперь прокуратура поддерживает гособвинение по всем делам.

«Интересно, как они обеспечивают сто процентов? Раньше и сорок-то выдавали с трудом. Наверное, штаты расширили. Хорошо бы, Санька в моё дело пришёл. Всё меньше сора из избы выметется. Работает ли он? Может, давно на пенсион свинтил?»

Счастливчик Веткин с учётом института и службы на флоте выработал выслугу ещё пять лет назад и сразу начал мечтать об уходе на вольные хлеба. После развода он обитал в однокомнатной квартире на улице Строителей. Не раз они с Маштаковым душевно там сиживали. Вели долгие разговоры под водочку и пиво. В статусе холостяка Веткин научился классно готовить, на столе всегда присутствовали разносолы. Подвыпив, слушали музыку, пересматривали любимые фильмы. Точек пересечения приятели имели достаточно, чтобы частое общение не набило оскомины.

Вспоминая старые добрые времена, Миха ностальгировал по утраченному. Глаза защипало от солёной влаги.

«Правильно, что к Саньке пошёл. Он, мудрец, разложит всё по полочкам. Объяснит, какого пола твой сосед[220]. Хорошо бы, Горобец М.П. мужиком оказался. Бабы на судействе злющие, как мегеры. Тем более, дело по алиментам, каждая на себя ситуацию проецирует. И что это, вообще, за звери объявились в юридическом сообществе — мировые судьи? Давно ли они завелись? Чем промышляют? Небось, всякой мелочевкой, вроде моей…»

Когда вышел на финишную прямую, внутри шевельнулся червячок сомнения: «Только б не предложил Санька выпить за встречу. Поддамся, и все планы псу под хвост полетят».

Настроившись идти в глухой отказ, Маштаков озаботился практическим вопросом. Железная дверь подъезда, облепленная лохматыми обрывками объявлений, имела домофон. Номер нужной квартиры из головы вылетел напрочь. Визуально Миха помнил, что седьмой этаж, левое крыло, вторая дверь. Попробовал вычислить арифметическим путём, но отвыкшие от подобных операций мозги скрипели туго.

«Семью семь — сорок девять. Семьдесят два плюс сорок девять… Семьдесят два плюс сорок девять… Блин горелый, да сколько же получится…»

Выручил случай — дверь приотворилась. Из подъезда, преодолевая препятствие в виде порога, неуклюже выбиралась женщина с коляской. За подол её платья цеплялся второй ребёнок — девочка лет пяти.

— На-астя, ты большая, помогать должна, а не скулить! — на мужичка в бейсболке, услужливо придержавшего дверь, мамочка не взглянула.

Миха прошмыгнул внутрь. Воспользоваться лифтом не рискнул. Как-то раз по пьяному делу он застрял здесь до утра. Порысил бодрячком вверх, но быстро сдулся и пошёл вразвалку, цепляясь за перила. От мусоропровода несло тухлятиной, на шестом этаже из распахнутого загрузочного ковша торчали смятые цветные картонки из-под вина и тёмно-коричневые пластиковые пивные полторашки.

«Не Александр ли Николаич погулял в выходные?» — заулыбался Миха, ускоряя шаг.

Блок из двух квартир был отгорожен металлической перегородкой с грубыми швами сварки. Пальцем утопив пипку звонка, Маштаков чувствовал озноб радостного волнения. Повисла секундная пауза, и он обмер в тревоге: «А вдруг дома нет». Настрой на встречу со старинным другом, на разговор, который затянется за полночь, был капитальный. И чёрт с ней, с неизбежной выпивкой!

«Чисто символически-то можно!» — обмишуливал себя Миха.

Наконец послышались повороты замка внутренней двери.

«Дома, чертяка!» — гостя охватило ликование.

…Негромкий звук шагов в тамбуре. Лязг стальной защёлки, работающей на «хлоп»…

В образовавшемся проёме возник мужчина спортивного сложения. По всем приметам — гвардейский рост, косая сажень в плечах, лоб роденовского Мыслителя, большие серые умные глаза, широкие скулы, волевой подбородок — это был Саша Веткин собственной персоной. Но его моложавый вид определённо не тянул на сорок с изрядным хвостом. Из-за несоответствия возраста Маштаков усомнился: «Может, это Санькин брат младший?» Хотя, никаких братьев у приятеля сроду не водилось.

— А-а, Миш, привет, — равнодушно произнёс мужчина. — Ты чего пришёл?

Маштаков утратил дар речи. В присущей ему манере записного остряка он заготовил пару хохм на наиболее вероятную реакцию приятеля типа: «Незваный гость лучше татарина».

Любой приём он ожидал, только не скучное безразличие. Словно полчаса назад они расстались, повздорив, и надоевший дружок вдруг вернулся с полдороги. Конкретно некстати.