Реверс

Вспомнив утренний инструктаж, Елена Вячеславовна выложила на стойку ключ, что давно грела в сжатом кулаке. «Самоделкин» рта не успел открыть, как из смежной комнаты выглянул замнач отдела ФСБ Яковлев.

— Проходите, пожалуйста, — сказал он радушно.

Женщина вошла в глухую каморку, выполнявшую функции склада и бытовки. Наморщила нос — запах стоял специфический, производственный.

— Извините за антураж, — оправдываясь, майор не выглядел виноватым. — В отдел ко мне вы отказались идти. Придётся потерпеть. Стул чистый, присаживайтесь.

— Благодарю, я постою, — Елена Вячеславовна теребила ремешок сумки, накинутый на плечо.

Жест демонстрировал нетерпение.

— Мне снова понадобилась ваша помощь, — улыбнулся Яковлев.

— Я полагала, что рассчиталась с вами сполна.

— Вы — моя золотая рыбка, а она три желания исполняет.

— А вы не злоупотребляете моим терпением?

— Ничуть. Полагаю, у нас сложились доверительные отношения.

Обмен репликами происходил в быстром темпе. Памятуя о женской эмоциональности, майор обходился общими фразами. Конкретика могла вызвать нежелательную реакцию.

— Скажите, что вы хотите на сей раз, а я подумаю.

— Просьба реальная. Мне нужен ключ от кабинета Катаева, чтобы снять с него дубликат.

— О! Ничего себе! — у Елены Станиславовны до предела распахнулись глаза. — За кого вы меня принимаете?!

— За прагматика, понимающего, что лучше оказать услугу, которая умрёт между нами, чем понести потери в случае отказа, — сценарий разговора был у Яковлева продуман, домашняя заготовка пришлась весьма кстати.

— Вы меня шантажируете? — голос женщины дрогнул.

— Разъясняю последствия отказа от сотрудничества.

Четыре года назад фээсбэшник поймал Елену Станиславовну на техническом проколе при отправке почтовой корреспонденции. Важное письмо, адресованное коммерческому партнеру «Наяды», она вложила в конверт, ушедший в налоговую инспекцию. Яковлев имел там оперативные позиции, письмо попало ему в руки. Используя допущенную оплошность, он склонил женщину к содействию. Елена Станиславовна сняла для него ксерокопию с анонимного послания, полученного прокурором Трелем, который водил тесную дружбу с Катаевым[217].

Тогда она могла отказаться. Негативные последствия за путаницу с почтой, конечно, наступили бы, но не критические. Яковлев использовал фактор внезапности, правильно выстроил беседу и добился нужного результата.

— Неужели вам доставит удовольствие, если меня вышвырнут на улицу? — горькая усмешка выдала заретушированную морщинку возле рта.

— Никакого. Но я вынужден буду проинформировать Катаева о наших с вами шалостях. Таковы правила игры.

— Не так просто выполнить вашу новую просьбу.

Майор, не меняя выражения лица, мысленно записал очко на свой счёт: «Принципиальное согласие получено, дело за технической стороной».

— Вы — личный секретарь-референт. Доверенное лицо шефа. Что вы так посмотрели?! Я что-то не так сказал?

— Всё так, — Елена Станиславовна отвела взгляд.

— Уверен, доступ к ключу вы имеете, — продолжил сеанс внушения Яковлев. — И сможете придумать, как незаметно вынести его из офиса, принести сюда, подождать десять минут, пока не будет изготовлен дубликат, и тихонько вернуть обратно. Повод вернуться в офис придумаете. На улице, мол, спохватились, будто забыли выключить компьютер или кофемашину. В выходные можно это провернуть?

— Нет! — категорично ответила женщина. — Без указания руководителя по выходным дням я не работаю.

— Тогда в понедельник. Не будем тянуть, — майор говорил, как о решённом. — Чего вы молчите?

Елена Станиславовна погрузилась в обременительные раздумья. То, что замышленная ФСБ каверза не ограничится снятием дубликата ключа, она отлично понимала. Для какой-то коварной цели Яковлев решил проникнуть в кабинет гендиректора «Монолита». Если факт её предательства вскроется, одним позорным увольнением не отделаться. Соприкасаясь только с легальной сферой деятельности Катаева, Елена Станиславовна знала о существовании и другого лика босса, криминального. На Сергея Альбертовича она работала семь лет. Должность получила без блата. Во второй половине девяностых Катаев выводил бизнес из тени, и ему понадобился квалифицированный секретарь со знанием ПК[218]. Елену Станиславовну порекомендовали в управлении экскаваторного завода. В ту пору «Наяда» арендовала у экскаваторщиков склад. Завод находился на стадии банкротства, и Елена Станиславовна приняла предложение. Сомнения у неё, конечно, были, но за прошедшие годы она ни разу не пожалела о сделанном шаге. На новом месте руководство достойно оценивало её добросовестный труд. Ставить под удар единственный источник существования семьи было рискованно. С другой стороны, угроза расковырять старую болячку выглядела реально…

Яковлев представлял, что творится в голове у собеседницы, и не торопил с ответом. В возникшей паузе он по достоинству оценил зрелую стать женщины, миловидное лицо русачки, тяжёлую кипу волос, отливающих медью.

«Если я ошибся в расчётах, и она спит с Катком, она меня пошлёт подальше. И тогда придётся расшибаться в лепёшку, чтобы она хоть этот разговор не слила».