Реверс

Цитата из старого фильма «Пятнадцатилетний капитан» была одной из его визиток.

— Айда! — не тратя времени на разговор на сухую, Вадик увлёк друга в заведение.

Взбегая по ступеням, Миха прочёл афишку на двери: «Историческая виолончель и орган». Человек, рекламирующий классику в пивняке, безусловно, обладал чувством юмора.

За стойкой торчала анемичная девица. Её взъерошенные патлы имели жёлтый окрас, а их отросшие корни — чёрный. На узком лице застыла гримаса скуки. В крыле левой ноздри блестела серёжка.

Напрашивался вопрос, где Нина, но задать его Маштаков не успел. Ему пришлось срочно корректировать заказ, который с видом загулявшего купчика делал Соколов.

— Два по сто пятьдесят водки! Два бутерброда с ветчиной! Два стакана томатного сока! Горло промочим, опосля закажем горячее…

— Мне, это самое, водки не надо, — Миха украдкой дёрнул друга за рукав.

— Как так?! — опешил тот. — Святое дело накатить за долгожданную встречу!

— Завтра на работу.

— Всем трудящимся в понедельник на работу! — парировал Вадик.

Барменша наблюдала за диалогом пренебрежительно, без уважения к возрасту.

— Ну чё, мужчины, решили?

— Сто пятьдесят плесните, — Соколов в нетерпении стукнул пальцами по стойке.

— А бутерброды, сок?

— Однозначно!

Девица пришла в неспешное движение. Вадик подгонял её сумрачным взглядом. Казалось, он забыл о встреченном после долгой разлуки приятеле. Маштаков понимал его жажду и не теребил, используя возможность оглядеться.

Интерьер в зале остался прежним. На экране телека, закреплённого под потолком в углу, беззвучно мельтешили нестареющие персонажи «Улиц разбитых фонарей». На видном месте в рамке красовалось благодарственное письмо начальника УВД Сомова. Оно играло роль индульгенции, срок действия которой периодически следовало продлевать. В нос шибал запах пролитого пива. Раньше здесь было посвежее и почище. И мусор на полу не валялся, и со столов убирали молниеносно.

Желтоволосая налила сок, выложила на пластмассовую тарелку пару заветренных бутербродов. Достала из холодильника бутылку «Беленькой», взялась за мерный стакан. Соколов тянул шею, высокая стойка мешала отслеживать манипуляции заторможенной барменши. Наконец, из мерки водка полилась в чайный стакан, наполнив его до половины.

— Девушка, я вам сколько сказал наплескать? — трагично вопросил Вадик.

Девица соединила на переносице нарисованные бровки.

— Сто пятьдесят? — произнесла неуверенно.

— А вы мне сколько налили?

— Сто? — удивилась желтоволосая. — Долить?

— Давайте уж, сколько есть, — терпение Соколова иссякло.

Он махнул, не отходя от кассы, и сразу прояснел лицом.

— Посолить надо, — объявил, сделав глоток томатного сока.

Со стаканом в руке шагнул от стойки.

— Куда упадём?

Миха зацепил второй стакан сока и гибкую тарелку с закусью. Его любимое место было у окна. Усевшись, он сдвинул грязную посуду на край стола.

— Девушка, уберите! — прикрикнул Вадик.

Реакции на законную просьбу посетителя не последовало.

Допив сок, Соколов вытер тыльной стороной ладони покрасневшие усы и посетовал:

— Настройки были выставлены на сто пятьдесят капель. Поэтому полного удовлетворения не испытываю. Как так можно обламывать людей?

Маштаков обнаружил, что дружок его сильно полысел со лба. Исчез «коровий зализ» — вихор, непослушный расчёске. Порочную одутловатость приобрело лицо, набрякли коричневые мешки под глазами.

Вадик недоуменно рассматривал бутерброд, потом целиком сунул его в рот.

— На один зуб, ёхарный бабай! Как такой маленький называется?

— Канапе, — расплываясь в умильной улыбке, напомнил Миха.

Он не причастился, а на душе потеплело. Заработали гормоны хорошего настроения. Великое дело — после долгой разлуки встретить друга детства.

С Вадиком они десять лет проучились в одном классе и были не разлей вода. В элитной школе с английским уклоном числились в наиболее отпетых. Родители спорили, кто из мальчишек на кого дурно влияет. Любимые педагоги предрекали им кривую стезю. Вместе занимались боксом в «Вымпеле». В один призыв ушли в армию. Судьба закинула обоих далеко от дома. Дембельнулись с разницей в день. Месяц фестивалили на радостях. Тогда им казалось — весь мир под ногами! Потом Соколов слесарил на заводе, а Маштаков учился в универе. В ту пору они виделись эпизодами. Вновь сблизились, когда Миха вернулся в Острог. По четвергам ходили в баню. Общались семьями. Регулярно выпивали, попадали в истории, заглаживали их последствия. Жены дебатировали, кто из мужиков кого сбивает с панталыку…

…Наконец Маштаков получил информацию про Нину. Его предположение, что она работает в другой смене, не подтвердилось.

— Нынче здесь другие люди рулят. Которые нам не рады. Я сюда редко хожу, — туманно объяснял Соколов, выглядывая скрывшуюся в подсобке барменшу. — Девушка, я от вас не отстану!

В итоге он добился своего. Поелозив по столешнице мокрой тряпкой, девица смела мусор на поднос. Ушла, фыркая рассерженной кошкой. После неё Вадик вытер пластиковую поверхность стола салфеткой.