Реверс

А так он выговорился, раздавил в пепельнице окурок и благополучно вернулся к прерванной мысли.

— Разумеется, подписку избирай. Какая другая мера пресечения подходит бандиту и убийце?!

Злой сарказм исполняющего обязанности межрайпрокурора был адресован законодателю. По новому УПК заочный арест допускался только при объявлении обвиняемого в международный розыск, а это принципиально другой уровень, не районного следствия. Но страна у нас большая. Если Молоткова по ориентировке задержат где-нибудь в Сибири, что с ним прикажете делать тамошним ментам? Выбор их действий ограничен — объявить под расписку избранную меру пресечения, обязать явкой к инициатору розыска и отпустить восвояси.

Раздача ценных указаний продолжилась:

— Срочно направь письменное поручение на установление места нахождения Жидких. Обозначь оперативникам конкретный срок командировки в Ярославль — до десятого июня. А то затянут, как обычно. Выпиши на Жидких принудительный привод. Пусть тащат его сюда. Дистанционно проверять на причастность — бестолковое занятие. Записал?

— Да, — Февралёв развернул открытый ежедневник, чтобы Кораблёв удостоверился, что его не дурят.

— Как идёт проверка следов рук по «Папилону»?

— Большинство следов оставлено потерпевшими, но есть два хороших отпечатка третьих лиц.

— Наши архаровцы судимые-пересудимые. Их пальцы сто пудов в «Папилоне» есть. Сегодня же факсом забей запрос на каждого из них. Записал? Молодец. Идём дальше. Что я у тебя ещё хотел спросить?

Следователь недоумённо вздёрнул плечи. Кораблёв был мастером обескураживать подчинённых, от их замешательства он подпитывался энергетически.

— Вспомнил. Как доблестная милиция себя ведёт? Нет претензий по поводу дел, возбужденных на их первых лиц?

— Александр Михайлович, я в основном с «мрошниками» контактирую, — Февралёв именовал убойщиков на старый манер. — Сутулову местные проблемы безразличны. Он даже ехидничает по поводу Птицына. Говорит: «Какой нежный оказался». Андрей Рязанцев этого вопроса не касается. Он замкнутый, общается только по работе.

— Будь с ними бдителен. Старайся не оставлять в кабинете без присмотра. Обстановка напряжённая. Рязанцев — опер добросовестный, но тоже себе на уме. Слышал, он привлекался к ответственности за избиение? Он тогда выкрутился, дело прекратили по «пять-два»[206], но ситуация там была спорная. Не расслабляйся, Кирилл. Идём дальше. На следующей неделе надо совместное совещание провести по этому убийству. Пусть коллеги не думают, что мы в связи с последними событиями какую-то вину за собой чувствуем. Наше дело правое. Вторник, восемнадцать часов. Записал?

— У них или у нас соберёмся?

— Как обычно, у них. У нас мне уединиться не дадут.

— Александр Михайлович! — спохватился следователь. — Чуть не забыл. Вчера Ростислав Андреевич Сизов сделал предложение…

— Руки и сердца? — Кораблёв хмыкнул, шутка показалась ему удачной, скромняга же Февралёв усмотрел в ней скабрезность, покраснел.

— Не совсем. Он говорит: «Выпустите под залог архитектора, и его жена даст развёрнутые показания».

— Она пришла в себя?

— Позавчера. Её перевели в хирургию.

— Ездил к ней?

— Не успел, Александр Михайлович. Вчера целый день Врублёвской занимался.

— Плохо. Отложи все дела, лети в комплекс. Доходчиво разъясни процессуальные обязанности потерпевшей, в том числе, в части дачи правдивых показаний. А Сизову передай — сопливых вовремя целуют. Обойдёмся без его подачек…

Раздался мелодичный голосок городского телефона. По длинной трели Кораблёв безошибочно распознал межгород. Трубку снял стремительно, произнёс в неё бодро.

— Слушаю вас.

— Привет, Александр Михалыч, — на проводе оказался первый заместитель прокурора области, — Сутра пораньше на службе государевой… государевой?

— Николай Николаевич, добрый день, — Кораблёв втянул живот и расправил грудь, как по команде «смирно». — Слушаю внимательно.

— Ты один?

— Сейчас буду один, — нетерпеливым жестом и.о. прокурора указал следователю на дверь.

Собиравший разложенные на столе документы Февралёв засуетился и с шелестом уронил их на пол. Присев на корточки, начал сгребать бумаги в кучку. Кораблёв в досаде замахал рукой: «потом, потом». С сомнением глядя на разлетевшиеся по кабинету протоколы, важняк попятился к выходу.

Хлопнула подпружиненная дверь, и Кораблёв выпалил в трубку:

— Слушаю, Николай Николаевич. Извините, что заставил ждать.

— Как там у тебя идёт расследование по милиционерам… милиционерам? По Сомову и другому полковнику, бывшему рубоповцу, фамилию его напомни…

— Птицын.

— Точно. Какие следственные действия провёл?

— Расследование в начальной стадии, Николай Николаевич…

— Активизируйся. Создай группу. Тянуть резину нельзя. Политический момент учитывай. Всё это не должно вылиться в затяжную войну с милицией. Виноваты должностные лица — предъявляй обвинения, направляй дела в суд. Невиновны — прекращай и пиши подробное объяснение, зачем затеял бучу. Понял меня?!

— Так точно.