Реверс

Врублёвская задавила важняка оголтелым бабьим натиском. Против него оказались бессильными все известные Февралёву тактические приёмы допроса. Не пригодились ни «снятие напряжения», ни «отвлечение внимания», ни «использование слабых мест личности».

Кручёный Сутулов мог бы помочь следователю, но он был слишком занят. Отколупывал с ладоней засохшую коричневую краску. Воспользовавшись трёхчасовым «окном», убойщик всё-таки сгонял в гараж, где отшкурил и покрасил одну воротину. Делал второпях, поэтому испачкался.

— П-падла! — громко воскликнул он.

Врублёвская оглянулась с театральным возмущением. Подполковник маневра не заметил. Он озабоченно скрёб ногтем пятно, обнаруженное на брюках.

— К-кирилл, у те…тебя а-ацетона или б-б…б-бензина н-нету?

Услышав отрицательный ответ, Сутулов отправился на поиски чистящих средств, сетуя:

— Н-новые ш-шта-аны!

Февралёв предпринял несколько попыток обуздать вставшую на дыбы свидетельницу. Они с треском провалились. Конкретика, уличающая Врублёвскую во лжи, у следствия отсутствовала.

Важняк распечатал протокол допроса, вручил его Жанне Витольдовне. Та оседлала напудренный нос очками в золотой оправе и приступила к штудированию текста. То и дело она прерывала чтение, начинала многословно негодовать. Придиралась к каждой строчке, несмотря на то, что щепетильный Февралёв записал всё слово в слово. Кое-как подписала документ. Следователь поторопился убрать его от греха подальше.

— Я могу идти? — дужки бровок грозно сошлись у наморщенной переносицы.

— Минуточку, — важняк зачитал постановление на обыск.

Врублёвская обомлела, выронила из рук красную сумку фирмы «Chloe». Замешательство, впрочем, длилось секунды.

— Я подам жалобу главному прокурору области! — женщина пошла в контратаку.

Дорогу ей преградил вовремя вернувшийся Сутулов.

— П-проведём о-обыск, п-по…потом жа…жалуйтесь н-на… на-а з-здо-ровье, — объявил он с издевательской усмешечкой.

Врублёвская успела оценить вязкость оперативника во время привода в прокуратуру. И посему попыток прорвать заслон не делала.

Февралёв с Сутуловым начали обсуждать техническую сторону следственного действия.

При слове «понятые» Врублёвская напряглась, как струна:

— Соседей не надо! Умоляю!

— Тогда «суточников» из спецприёмника? — предложил важняк.

— Они в-во…в-вонючие. В-в…вшестером в «шаху» н-не за-а-алезем. А-а д-две ходки д-делать — на…нажористо, — предложенный вариант Сутулов отверг.

— Одолжу у Васи Максимова практиканта, — Февралёв шмыгнул за дверь.

— В-второго п-понят-того н-на м-ме…месте на-а…на-айдём, — заключил Сутулов, а в сторону Врублёвской, предупреждая возмущение, бросил: — В-вы на-а сотру-удничество не и-идёте, с ка-акого п-п…перепугу м-мы ва…вам б-будем у-у…у-угождать?!

Следующую шпильку мстительный убойщик подпустил на улице.

Февралёв учтиво распахнул переднюю дверь бежевой «ВАЗ-2106», приглашая женщину садиться.

— Она н-н…на-азад с-с-с…сядет, — тоном, не терпящим возражений, объявил Сутулов.

Врублевская, тяжко кряхтя, пролезла через тесный салон к задней левой двери, которая, как у всех оперативных машин, была заблокирована для предотвращения побега.

Двинули в северную часть, к военному городку. Подполковник ругал водителя Серёжу, называл знатным овощеводом, умудрившимся по дороге «собрать все помидоры». Действительно, на каждом перекрестке они останавливались на запрещающий сигнал светофора. Водитель, прикомандированный из ППС, отвечал дерзко. Валтузить на убойный отдел его не прельщало. График работы был непривычный, тачка — чермет, старший опер — косноязычный придира. Половина того, что он говорил, было не разобрать, а переспрашивать Серёже не позволяла гордость.

Тормознули у крайнего подъезда панельного дома. Благодаря жёлтой мозаичной плитке, которой были отделаны здешние девятиэтажки, микрорайон в народе окрестили «Лимончиками».

— П-п…п-поднимайтесь, — Сутулов на первом этаже отстал.

Звонок в квартиру номер семьдесят пять не работал, пришлось барабанить в дверь. Открыла тётя с испитым худосочным лицом, наряженная в старый ситцевый халатик.

— Вас Неля з-зовут? — белозубо улыбнулся Сутулов.

— Допустим, — женщина ответила не без кокетства.

Чисто одетый нестарый мужик показался ей интересным, она гадала, каким ветром его занесло.

— Мы из м-милиции. П-помогите нам.

— Вот ещё, — Неля фыркнула, коря себя за недогадливость.

— О-обыск п-п…проводим в в-восемьдесят пя-атой. П-побудьте п-по… понятой.

Глаза у женщины проснулись. Она решительно запахнула ворот халата, пряча то, что давно уже не вызывало интереса у противоположного пола.

— Почапали.

— Д-дверь за…закрывать не бу-удешь?

— Здрасьте! А вы здесь на что?! В школе-то на литературе как учили? Родная милиция меня бережёт![205]

При виде радостной Нельки Врублёвская поняла, что чашу унижения ей придётся испить до дна. Оказывается, когда в кабинете на эмоциях она озвучивала догадки насчёт болтливых соседей, заика-опер мотал на ус. Запомнил, где обитают недруги Жанны Витольдовны.

Протестовать было бесполезно. По дороге Сутулов уведомил, что в случае неповиновения применит спецсредство — наручники.