Рецидив

– Неужели ты забыл, отец Иегоаким! – перешел я на его родной язык, – Твой сын говорил о Законе Бога, который един для всех живых существ. Нарушая этот закон, мы приходим в противоречие с самим мирозданьем, принося невыносимые страдания самому Яхве. А Красный дракон, пришедший в незапамятные времена в наш мир, следует дорогой войны, захватывая мысли и сердца детей Яхве – людей. Его цель – причинить как можно больше страданий Яхве! Представь себе, отец, мир совершенно лишенный зависти, злобы, сладострастия и тяги к насилию. Это не просто, но такой существовал здесь ранее, до появления эмиссаров Красного дракона. Они начали склонять добрых детей Яхве к лени, корысти и сладострастию… Дракон строил свою империю наподобие твоего Великого Рима! Но по счастью, у этого мира есть незримые защитники, более могучие, чем все римские легионы вместе взятые. И как империя Дракона пала, так и дни Рима уже сочтены… Так вот, по Закону, зло, источаемое, отравленными Драконом, детьми Яхве, причинив боль окружающим, возвращается обратно к породившим его, усиленное десятикратно болью и страданием других живых существ! Это я и называю «искупляющее зло»!

– То что ты рассказываешь невероятно! – воскликнул Максимус, – Но теперь объясни мне, причем здесь эпидемия в Гиппосе и твоя жизнь?

– Ах, отец, эпидемия Гиппоса, только начало, – вздохнул я, – Чтобы понять это, тебе надо было пройти со мной весь тот путь, что прошел я от твоей резиденции в Кесарии до горы Фавор! Становиться моим учеником тебе уже поздно, поэтому я прошу тебя! Поверь мне и помоги!

– Хорошо, сын, – склонил седую голову Иегоаким, – Если ты действительно решил принять лютую смерть, да будет на то воля Бога.

Мы договорились, что когда он все подготовит, то пришлет к Масличной горе римскую стражу.

На следующий день я собрал своих братьев и учеников, что были рядом. Усадил всех за накрытый стол и поведал о своем намерении попытаться обратить на нашу сторону самого римского прокуратора.

– Ты хочешь нас обездолить? Чем мы провинились пред тобой? – спросили они в один голос.

– И вы туда же! – воскликнул я, – Чему мне вас еще научить? Вы знаете все, что знаю я сам! Вы наставлены мной на путь добра и любви! Вы должны сохранить то чему я вас обучил! Но сильней всего храните в своих сердцах любовь к Господу и всему, что составляет его, а главное к людям! Никогда не отвечайте злом на зло, помните, что ненависть и ярость можно унять любовью и заботой! Помните о всех наших дорогах, что прошли мы вместе и никогда не поднимайте оружие на беззащитного! – последнюю фразу я сказал, обращаясь к Иуде-зеэву.

Иуда, сидевший до этого мрачнее тучи, поднял на меня глаза и решительно встал из-за стола.

– Я пойду с тобой, учитель! – он давно перестал называть меня господином, наверное этому способствовали мои ученики и братья, которые называли меня только учитель, братья – по имени, и реже все вместе – Машиах.

– Мы тоже, – поднялись один за другим мои братья, – Отец с матерью наказали нам держаться вместе, значит и в логово зверя мы пойдем с тобой!

Вслед за братьями встали и все мои ученики – более дюжины человек. Я был до глубины души тронут такой преданностью, но рисковать жизнями дорогих мне людей, не мог.

– Друзья! – обратился я к ним, – Вас двенадцать, по числу колен наших родов. Возвращайтесь к людям и возглавьте роды иудины, ведите их по пути любви к Богу, наставляйте на этот путь иные народы, помните, что я говорил всем Вам на горе Фавор!

– Вы же, братья мои! – обратился я к Йеуду, Шимону, Иакову и Ишуру, – Со мной могут пойти только двое, остальные должны вернуться в Вифанию, к матери, и присмотрите за моей Мириям!

Иуда стоял рядом со мной белее мела.

– Друг мой! – обратился я к нему, – Отныне я освобождаю тебя от твоей клятвы! Ты многое узнал рядом со мной и многому научился, прошу тебя, стань достойным отцом и учи своих детей, тому же чему учил вас я.

Йеуд с Шимоном, как старшие из братьев, решили, что пойдут со мной. На следующий день пришел посланец от претора с известием, что Пилатус готов принять нашу делегацию. Я послал за старшим левитом Храма – Йозефом-смиренным74 и еще просил позвать музыкантов, что бы с музыкой проводили нас до царского дворца, занятого прокуратором.

Перед входом во дворец нас встретил Квинт Максимус в полном боевом облачении, в имперском шлеме и синем плаще.

– Он ждет… – сказал он мне тихо, – Будь предельно осторожен, следи за каждым своим словом, этот человек само воплощение Дракона.

– Ну, и кто ты такой? – обратился ко мне бритый на лысо человек в бордовой тоге75 с белыми полосами.

Его трон находился на небольшом возвышении, по сторонам которого стояли римские воины в блестящих металлических доспехах, украшенными языческими пластинками с изображениями морд зверей.

– О, великий прокуратор! – выступил вперед старший левит, – Перед тобой новый царь Галилеи и Иудеи, Машиах иудейского народа…

– Что?! – вскричал, багровея Пилатус, – Какой царь, какой Галилеи? Кто именует себя этим именем?!

Я сделал шаг вперед и поклонился, пытаясь «услышать» прокуратора.