Рецидив

– Не печалься, отец! – продолжил, облокотившись о земляную стену Йоан, усаживая римлянина на кухонную колоду для рубки мяса, – Ничья жизнь не длится вечно!..

– Неужели ты не боишься смерти? – спросил его Максимус.

– Боятся обычно боли, – виновато улыбнулся Йоан, – Но за болью обязательно следует успокоение… А смерть… – он ненадолго задумался, – Это лишь врата в другой мир, темный и злой для одних, но чудесный, и солнечный, для других!.. Все зависит от дел и образа жизни…

– Ты говоришь странные вещи! – сказал римлянин, все больше проникаясь расположением к своему вновь обретенному сыну.

– Этому меня самого научил другой твой сын, а его – сам Бог, – ответил Йоан, – Еще Он учит, что нужно ценить каждое мгновение своей жизни, радоваться ей и помогать своим близким в том же…

– И как же зовут вашего бога?

– Имена дают люди, что бы называть что-то между собой, но у Него самого нет имени, Он есть всё и ничего! Мы называем его Яхве, что означает «я-в-нем-он-во-мне»…

Максимус все с большим восхищением смотрел на своего сына, стоящего перед ним в изодранной одежде, грязного и голодного, но так вдохновенно преданного своему Богу и народу, который его воспитал.

«Если бы я знал, что мой сын станет таким!.. Я бы никогда не оставил тебя этим грязным варварам! Надо было отвезти тебя в метрополию, что бы ты стал трибуном в Вечном городе и наконец-то возвеличил меня!»

– Нет, отец! – прервался на полуслове Йоан, как будто услышав мысли Максимуса, – Все что случилось, предопределено Его волей, – он воздел руки к потолку подземной камеры.

– Мне определено стать жертвой своего народа пред лицом Господа Авраама и Мошея! Я знаю… Твой господин заберет мою голову, а Иродианин сожжет мое тело, что бы люди не думали на него, будто он убийца!..

Максимус был поражен до глубины души.

– Замолчи, послушай меня! – сказал он по-ромейски, догадываясь, что сын понимает их речь, – Если будет на то воля вашего Бога, то я могу избавить тебя от смерти! Только скажи, и я найду похожего на тебя раба и отрублю ему голову, а чтобы они не узнали, уроню ее на каменных ступенях…

– Не надо, отец, – перебил претора Йоан, – Ты принесешь в жертву себя… Убьешь безвинного… И… я просто устал… Я много кому чего рассказал, скажу и тебе!

Максимус замер, словно мраморное изваяние в храме.

– Ты не убережешь от гибели ни одного из своих иудейских сыновей, но станешь верным сыном их единого Бога…

Максимус открыл было рот, что бы возразить Йоану, но тот продолжил.

– Наши судьбы сплетены из многих нитей, словно толстый канат… Есть длинные, есть короткие… В свое время я выбрал короткую!..

– Как же так, о чем ты говоришь, сын?

– Помнишь, давно, тебя разозлил Эмманул?

Претор Кейсарии утвердительно кивнул. Эта давняя история на протяжении стольких лет не давала ему спокойно спать.

– Так вот, – продолжил Йоан, – От бедного терапевта Ноаха, ты узнал, что Эмил пришел из кумранской общины ишеев. Это были совершенно мирные люди, не признающие никакого насилия…

Конечно! Тогда Первый центурион «блистающих», его верный примпил пришел к нему под утро.

– О, Максимус! – начал он радостным голосом, – Я узнал всё, что было надо!

– Говори… – махнул рукой претор, зевая.

– Этот негодный смутьян, которого я не смог догнать, – Руфий потупил взгляд, – Пришел из Кумрана, из общины ессеев!

– Кто такие?..

– И это я тоже узнал! Они собирают сирот и всяких бастардов, что бы воспитывать в своей богомерзкой секте. Внушают им всякий бред и растят себе фанатиков!

– Значит, – сон как рукой сняло, такая информация была очень важна, – Этот молодой варвар мог быть просто фанатиком, подосланным ко мне!?

– И я об этом подумал, Квинт!

– Бери самаритянскую «когорту» и выдвигайтесь в этот, как его там… Кумран! Разори это проклятое гнездо сикариев!

Максимус сидел перед Йоаном, склонив голову, предаваясь своим воспоминаниям. Эх, старина Руфий, с какими фуриями ты сейчас развлекаешься?.. Сын, словно прочитал его мысли, и продолжил.

– Я тоже жил в Общине ишеев, но буквально за несколько дней до прихода твоих воинов, покинул ее со своими учениками, что бы создать новую общину, за Иорданом! Уже у реки Господь дал мне знать, что нужно вернуться и попробовать спасти беззащитных братьев. Мы приготовили пращи, запаслись острыми камнями и поспешили назад…

Тут Йоан подался вперед и положил ладонь на лоб Квинту. Сознание померкло и он увидел сон.

– Ломай! – послышался зычный голос Первого центуриона.