Колька усмехнулся, не понимая, что здесь он ближе всего подобрался к истине.
Шаг за шагом перебирал он происшедшие вчера вечером после его возвращения домой события и внезапно вновь ощутил себя стоящим в одиночку едва ли не против всех. И вот тогда Колька понял, что он был несправедлив к к о м а н д е, что, ополчившись на отца, он походя обидел славных, в сущности, ребят, долгие годы добродушно с ним возившихся.
И он подумал, что целая команда быть неправой — не может. Для команды случай с отцом — пустяк, комариный укус, один из десятков мелких штрихов, из которых складывается рисунок их вечной и г р ы — а значит, и норма их жизни.
По какому же праву он на них накинулся?
«Надо как-то дать понять ребятам, что я их по-прежнему люблю», — решил Колька, засыпая.
Когда утром Колька проснулся во второй раз, солнце заливало комнату; у окна сидел отец и читал «Всадника без головы».
Колька долго не шевелился.
Потом вдали зазвонил телефон, и он окончательно понял, что не спит.
Поднимаясь, чтобы подойти к телефону, отец заметил, что Колька открыл глаза, и кивнул ему.
«Что-то будет?» — подумал сын.
Валера вернулся. Спокойно сел.
— Мать звонила.
— Случилось что?
— Спрашивала, как ты.
— Ты сказал?
— Сказал — в порядке.
Колька кивнул.
Помолчали.
— Со мной вот неважно, — неожиданно произнес Валера.
Колька затаился.
— Тридцать уже, а что я умею? По мячу стучать?
Колька — ни гугу.
— Из футбола уходить скоро… А куда? Может, в школу тренеров двинуть? Предлагают…
Это звучало наполовину как вопрос.
— А что… — осторожно сказал Колька. — Ты сумеешь.
Вновь зазвонил телефон. Отец вышел, и до Кольки донеслось:
— Приветствую, Пал Палыч…
Мальчик напрягся. Ему казалось, что вот сейчас, сию минуту, он окончательно удостоверится в том, что отец понял его вчера и додумал ночью все как надо, — заданным только что ему, Кольке, вопросом он как будто признался в этом.
— Конечно, Пал Палыч, само собой… — услышал Колька.
И отцовский почтительный смех.
Вернувшись, Валера сказал:
— Ты не сердись на меня, — он робко дотронулся до головы сына кончиками пальцев, погладил где-то за ухом, как котенка. — Спорт — дело непоправимое. Игра — только одна долька. А весь апельсин…
— Я не сержусь. — Колька был тронут: надежды его развеялись как дым, но и то, что отец искал пути к примирению, само по себе было здорово. — Я понимаю…
— Ни черта ты понимать еще не можешь, — мрачно заявил отец. — Житуха — она сложнее, чем кажется.
— Ясное дело.
— Ясное? — недоверчиво глянул отец.
— Как шоколад, — выдал Колька вычитанную где-то присказку, очень им с Катенькой нравившуюся. — Только, понимаешь, папа, получается, будто ты заодно с этими… к р у т ы м и р е б я т к а м и.
— С кем? — переспросил Валера.
— Ну… с Генрихом… и вообще…
— А-а… Поздно компанию менять, сынок. Будь мне двадцать, как Петьке…
— Петя — хороший парень, — совершенно неожиданно для себя сказал Колька.
— Ничего, ничего, режимистый мальчик, — благосклонно кивнул отец.
Колька удивился, но и обрадовался немного.
Еще помолчали.
— Вот поступлю в школу тренеров — тогда все!
— Чего — все? — теперь не понял сын.
— Покончу с этой… мафией… — заявил Валера гордо; в настоящий момент он действительно в это верил.
— Да?! — Колька удивился еще больше.
— А уж здесь их точно больше не будет, не бойся.
— Я их не боюсь, — уверенно сказал Колька. — Пусть они меня боятся.
— Правильно… — восхитился отец.
Не двигаясь, они с улыбкой смотрели друг на друга.
Солнечный луч, тоже улыбаясь, лежал между ними.
Каждый из мужчин по-своему готовился начать этот новый день.
ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ СМЕРТЬ
— Зачем? — спрашиваю ее. — Зачем вы это делаете?
Часа полтора назад воскресным утром я вышел из гостиницы — взглянуть на городок, куда журналистская судьба забросила а, меня на этот раз.
Ночь мы с Бобровым провели в крохотном душном номере. Спал я скверно. Вынужденная остановка ломала планы, грозила сожрать бог знает сколько времени, рассчитанного, как обычно, по часам. Да и обратный билет на самолет уже заказан… Смешно сказать, посещение заповедника целиком зависело теперь от того, удастся ли наладить машину без нового диска сцепления; запасного у Боброва не было, а возможность раздобыть москвичовский диск в райцентре, да еще летом, да еще в выходной день, практически равнялась нулю.
Что-то его милость неуправляемый случай стал слишком уж часто проявлять себя хозяином положения…
Наутро Бобров отправился колдовать под своим подопечным, а я от нечего делать пошел бродить по улицам. Сперва круто повернул вглубь, раз, другой, оказался в лабиринте стареньких одноэтажных строений и, как это не раз уже бывало, обнаружил двойника того домика с мезонином, в котором прошло мое детство. Крыльцо, окраска, даже нехитрый узор резьбы на наличниках — все совпадало до мелочей. Постоял, покачался на носках бездумно и вдруг отчетливо различил в трех глядящих на улицу окнах лица родных — их давно уже нет на свете…