Репетитор

Р и т а. Ну чего ты так переживаешь, Ген?

Б а т и щ е в. Действительно, зря, Гена-цвале! Только через папиросную бумажку можно на все это реагировать…

Г е н к а. Я попробую… с той недели.

Б а т и щ е в. А сейчас — хочешь? — пошли ко мне. Родителей нет, а бутылочка сухого найдется. И новые диски, каких ты точно не знаешь…

Г е н к а. Нет, спасибо. В другой раз.

Б а т и щ е в. Жаль… А я знаю, чего тебе сейчас хочется.

Г е н к а. Ну?

Б а т и щ е в. Чтобы я отчалил, а Ритка осталась с тобой. Так это в принципе можно… мы люди не жадные правда, Рит?

Р и т а (с хохотом). Генка, соглашайся, а то он раздумает!

Б а т и щ е в. Только, конечно, одно условие: в подъезды не заходить и грабки не распускать. Идет? Погуляете, поговорите… А можете — в кино.

Пауза.

Ну чего молчишь?

Г е н к а (кривя рот). А у меня денег нет.

Р и т а. И не надо: у меня трешка с мелочью.

Г е н к а. Нет… Я ему должен… за прокат. Сколько ты берешь в час, Костя?

Р и т а (задохнувшись). Ну знаешь… Сволочь! Псих! (Дала ему пощечину.) Не подходи лучше! (Убежала.)

Б а т и щ е в. Теряешь лицо, Геночка, не умеешь проигрывать. Учись… пока тебе клюв не начистили. (Уходит.)

В другую сторону побрел Генка.

Изменится слегка освещение, дав понять, что вечереет, и обнаружится  Р и т а  там, где она предпочла одиночество, чтоб успокоиться. Нашел ее  Б а т и щ е в, но допущен не был.

Р и т а. И ты хочешь по морде? Могу и тебе!

Он развел руками — стихия, мол, — и устранился. Рита пробует насвистывать… Затем до нее доносятся Генкины стихи в исполнении автора, который прячется где-то и лишь под конец возникает.

Г е н к а.

От книги странствий я не ждал обмана,
Я верил, что в какой-нибудь главе
Он выступит навстречу из тумана —
Твой берег в невесомой синеве.

Но есть ошибка в курсе корабля!
С недавних пор я это ясно вижу:
Стремительно вращается Земля,
А мы с тобой не делаемся ближе…

Р и т а (тихо, но повелительно). Еще…

Г е н к а.

Я не могу без тебя жить!
Мне и в дожди без тебя — сушь,
Мне и в жару без тебя — стыть,
Мне без тебя и Москва — глушь.

Р и т а. Ты стал лучше писать. Более художественно…

Г е н к а. Спасибо… Если ты — про последнее четверостишие, то это не я, это Николай Асеев стал лучше писать…

Рита дернула плечом и пошла по опустевшей, неосвещенной школе; Генка, разумеется, побрел за ней.

…Ворвутся, чтобы тут же заглохнуть, уличные шумы, и мы увидим, как длилось расставание  М е л ь н и к о в а  и  Н а т а л ь и  С е р г е е в н ы.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. А я знаю, зачем вы купили эту книжонку про Бирму…

М е л ь н и к о в. Да? Значит, служба информации поставлена в учительской хорошо… Что ж, вам правду сказали: я тоскую по сыну. Сережка и здесь-то без конца простужался, а там с июля по октябрь включительно — тропические дожди… день и ночь, представляете?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. С ним же все-таки мать… Едва ли она допускает его мокнуть…

М е л ь н и к о в. Логично, да. Ну вот вы и проводили меня.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Я знаю, у вас телефон изменился… Запишете мне новый? (Она протянула свою книжечку.)

М е л ь н и к о в. Собираетесь пригласить меня на танцы?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Нет… но бывают же у вас свободные вечера? Вы можете, нет, вы даже обязаны иногда передавать свой опыт!.. Чтоб я бракоделом не стала в педагогике.

М е л ь н и к о в (записывает номер). Так я ж сам такой… (Ее книжку он машинально сунул в карман плаща.)

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Вы очень устали?

М е л ь н и к о в. А что, заметно?

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Самому себе записали свой телефон!

М е л ь н и к о в. «Маразм крепчал»… извините. (Вернул ей книжку.) Звоните.

Н а т а л ь я  С е р г е е в н а. Буду! И вообще… можете упираться, «держать дистанцию», даже опускать «железный занавес», — все равно я выведу вас из этого состояния! Я не я буду, если не выведу! Счастливо!