Река, текущая вспять

В одном маленьком королевстве жили-поживали уроды — один другого страшнее. Но уродство было для них нормой, оно их нисколько не огорчало. Так, склоняясь над колыбелью новорожденного, кто-нибудь мог сказать с умилением: «Боже мой, ну до чего же страшненький!» И польщенная мать подхватывала: «Правда ведь? Весь в папу!» Когда парень влюблялся и хотел жениться, он испрашивал согласия родителей, расхваливая свою избранницу так: «Она из хорошей семьи, честная, работящая, характер — золото, аккуратная…» А под конец, потупясь и краснея, добавлял: «И такая уродина, глаз не оторвешь!»

Король Нестор милостиво правил этим маленьким народом страхолюдин. Сам он был не менее уродлив: бородища от самых глаз, огромный красный нос торчком. Супруга его, королева Альфонсина, была ему по пояс; в одежде она не слишком придерживалась протокола, и частенько из-под ее королевской мантии торчал клетчатый край кухонного фартука.

Так все и жили тихо-мирно в этом королевстве и вот дожили до того, чего не хватало до полного счастья: стало известно, что королева ждет ребенка.

— Это будет девочка! — заявил Нестор.

И на том с тех пор и стоял.

Он заранее гордился ею и сообщал всем встречным и поперечным:

— Друзья мои, скоро у нас будет принцесса! Принцесса, верно вам говорю!

Король так сиял, так радовался, что все немало удивились, когда через несколько месяцев он сделался хмурым и озабоченным.

— Что это с тобой, носатик? — спросила его королева (так она иногда называла мужа в минуты нежности). — За обедом ты почти не притронулся к паштету из зайчатины, который так любишь. Скажи мне, что тебя гнетет.

— Да вот… — пробормотал король, — читаю я сказки, смотрю картинки, и нигде, нигде не нахожу ни одной принцессы, которая была бы…

— Была бы… договаривай, мой король!

— Была бы такой… как мы.

— Что значит «такой как мы»?

Король еще помялся, потом выпалил:

— Да что там! Сама знаешь, что я имею в виду! Где это видано, чтоб у принцессы посреди лица торчала морковь? А ведь так и будет, если она пойдет в меня! Где это видано, чтоб принцесса не дотягивалась до стола, если ей не подложить четыре подушки? А так и будет, если она пойдет в тебя! А ты только представь — вдруг, не дай бог, она пойдет в нас обоих! Нет! Я хочу, чтоб мое королевство получило принцессу, достойную этого звания! Я хочу, чтоб она была такая, как в книжках с картинками! Я хочу, чтоб она была красавицей, вот! Позвать сюда Брамсерфа!

Этот Брамсерф, здоровенный бугай, этакий полузверь, жил в лачуге посреди дремучего леса. Весь в шерсти, как обезьяна (что позволяло ему обходиться без одежды), сильный, как буйвол, он, по слухам, знался с темными силами, но при случае мог оказать услугу, если заплатить, сколько он попросит. И вот король — о безумец! — послал за ним, и на другой день Брамсерф, это страшилище, явился в замок. Король объяснил, чего от него хочет. Брамсерф выслушал все до конца, а потом загробным голосом сказал:

— Все возможно, ваше величество. Если вы того желаете, ваша дочь будет прекрасна.

— Прекрасна… как что? — спросил несчастный Нестор, чтобы все уточнить, прежде чем заключать сделку.

Брамсерф огляделся и увидел восточную жемчужину, которую королева забыла на столе. Ухватил ее не без труда своими толстыми пальцами и покатал по ладони.

— Как вот эта жемчужина, ваше величество.

У доброго короля Нестора сердце дрогнуло и слезы подступили к глазам. Брамсерф же посмотрел в открытое окно. Была ночь, и миллионы звезд мерцали на небосводе. Он простер к ним руку.

— И как это звездное небо, ваше величество.

Тут Нестор совсем растаял от нежности и счастья.

— Отлично, отлично, — забормотал он, — а что вы за это просите?

Брамсерф долго думал, а потом ответил:

— Все возможно, ваше величество, но все имеет свою цену, да будет вам известно. И вот моя цена: дочь ваша будет несравненной красавицей, и красотой ее смогут любоваться все… кроме нее: она не должна видеть своего лица, пока ей не исполнится пятнадцать лет. Если же увидит, будь то случайно или умышленно, она будет отнята у вас на семь лет.

— На семь лет… — в испуге пролепетал король, — но где же она будет все это время? У вас?

— Нет, — сказал Брамсерф, — дети мне ни к чему, я их не люблю. Будет где-нибудь болтаться, мир велик.

— Где-нибудь болтаться?..

— Да, — проворчал колдун, — а потом она вернется. Но расспрашивать ее и не пытайтесь, она ничего не будет помнить. И имейте в виду: с ее возвращением заклятие не утратит силы. Ибо если, на свою беду, она снова себя увидит до своего пятнадцатилетия, тогда я заберу ее, и уж на этот раз навсегда.

Король Нестор, не на шутку напуганный, отослал Брамсерфа, обещав в ближайшее время дать ответ, но для себя он уже все решил: ни за что, никогда не допустит он и мысли о разлуке с дочерью! Ничего не поделаешь: будет уродиной, ну и пусть!

Вот только спустя какое-то время искушение вернулось. Когда король смотрел на жемчужину, на звездное небо, а главное, на округлившийся живот своей Альфонсины, его вновь одолевали мечты о принцессе, прекрасной, как в сказке.