Рейд ценою в жизнь

– Не уходите, ребята, – засуетился старик. – Можете у нас переночевать, мы со старухой потеснимся – много ли нам надо. Вы чай, разведчики. Я тоже, в империалистическую ездил с казаками в поиск, брали языков, устраивали рейды по немецким тылам. Эх, было время!.. Я уже тогда был немолодой – добровольцем пошёл, здоровье ещё позволяло.

– Да тебе, отец, и сейчас здоровье позволяет, – улыбнулся Шубин. – Можно спросить?..

Почтенное семейство Тереховым Фёдор Матвеевич и Прасковья Ильинична с 22-го года проживала в Бекасово. Раньше батрачили у кулаков, потом в колхозе трудились пока силы позволяли. Детей похоронили: первый сын сгинул на КВЖД в 29-ом; второй на Халхин-Голе, целой ротой командовал. Внуков не осталось, так и доживают – одни одинёшеньки.

Немцев на данный момент в деревне не было, как и прочих жителей – всех выгнали. Хорошо, что не СС приезжало, обычные солдаты – дали полчаса на сборы и с вещами куда угодно, но только на север и чтобы не путались под ногами. Чете Тереховых податься было некуда, решили остаться на свой страх и риск – пусть расстреливают, они отжили свое. Немцы прочесали опустевшую деревню, зашли в избу и ничего – посмеялись да ушли. А старики уже к смерти приготовились. После этого случая фашисты приезжали ещё несколько раз, но не задерживались – что им тут делать. Даже грядку не тронули, где Фёдор Матвеевич возделывал чахлую картошку и репу. Живности в деревне давно не осталось, собаки и те сбежали.

На вопрос далеко ли линия фронта, а то мы немного заблудились, старик озадаченно почесал плешивую макушку. В последний раз стреляли где-то к югу, кажется, вчера или позавчера. Словно дозоры столкнулись, пулемёты трещали, автоматы. Точно он сказать не может. Но наверняка линия фронта близко. Фронт понятие растяжимое – где-то много войск, где-то мало, где-то болото не дают развернуться, где-то сложный характер лесистой местности. На его памяти несколько раз снаряды в деревню залетали, но ничего. В огороде погреб вырыт, там можно укрыться.

– Спасибо вам, Фёдор Матвеевич! – поблагодарил Глеб. – Больше ничего не надо, мы пойдём. Нет, не уговаривайте… Остаться не можем – служба… Немцам не говорите, что нас видели, да вы сами понимаете.

Старик проводил их до калитки, напутствовал, рассказал как лучше пройти по лесу, а потом через заброшенные агрономическое хозяйство, расположенное дальше югу.

Кто же знал, что уже через двадцать минут придётся вернуться к этим гостеприимным людям. До южной околице разведчики даже не добежали. Темноту разорвал свет фар – целая колонна шла вдоль южной окраины деревни. Несколько машин остановились, остальные продолжали движение, трещали мотоциклетные моторы, в потемневшим воздухе сновали фигурки людей.

Бойцы рассредоточились вдоль ограды, стали ждать. Огни фонарей плясали в темноте.

– Да ну, товарищ лейтенант!.. Это всё по наши души? – засомневался Мостовой. – Не верю… Не такие уж мы значительные персоны.

– Ты правильно рассуждаешь. Думаю им нет больше резонна нас ловить, привлекая крупные силы – не машут кулаками после драки. Проиграли, так проиграли… Это что-то другое… Думаю немцы начинают занимать ничейные земли. Это первая ласточка.

– Хреново, – выразил своё мнение Савенко. – Может нашим сообщим?

– Не о чем пока сообщать.

Несколько минут разведчики наблюдали за происходящим: по дороге, вдоль южной околицы прошла ещё одна колонна, что-то лязгало, возможно везли орудия.

Шубин всматривался – где та просека за деревней, о которой говорил Фёдор Матвеевич? Темнота сгустилась – хоть глаз коли, не стоило туда соваться, уже двоих потеряли.

Немцы рассыпались цепью, начали прочёсывать деревню. Судя по выкрикам и общей неторопливости, беспокойство пока не было.

– Ох, приплыли, товарищ лейтенант! – подал голос Герасимов. – И за что нам такое наказание?

Прорываться вшестером через пешие порядки было делом безнадёжным. Отчаяние душило, но Шубин сдерживался. Отдал приказ отходить. Через минуту отворил знакомую калитку, забежал внутрь.

– Фёдор Матвеевич, это снова мы! – он долбился в дверь, а когда изумлённые старик открыл и не уверенно заулыбался, огорошил. – Всё плохо, Фёдор Матвеевич. Немцы в деревни. Придётся переночевать в вашем погребе. Примите на постой? Надеюсь Прасковья Ильинична не болтливого десятка?

Ночью все замёрзли, жались друг другу, спали урывками, дышалось в подземелье, мягко говоря, не очень. Зато проснулись живыми, что означало, что их не выдали. Погреб был узкий, глубокий, никакой еды в нём не держали, зато имелись пустые бочки, бидоны и прочая никому не нужная тара. Люк погреба располагался в глубине участка, вровень с землёй, его надёжно маскировал мусор и голые кусты малины. Немцы вечером к нему не подходили. Аккумулятор в фонаре основательно подсел, Шубин освятил лежащих на мешковине разведчиков – вид у группы был, прямо сказать, не боевой.

– С добрым утром, товарищи! – поздоровался Глеб. – Спешу сообщить, что мы пока на этом свете.

Лестница скрипела и прогибалась. Глеб осторожно поднялся, приподнял крышку люка.