Рейд ценою в жизнь

Развязная немецкая речь больно резануло слух – так и не ушли супостаты!

Дверь в избу была распахнута, на крыльце стояли трое в пехотном облачении – только что вышли из избы. Они смеялись, оживлённо говорили, потом спустились с крыльца, не спешно отправились к калитке и вышли на улицу.

В отдалении работал двигатель, шумели люди – перспектива вырваться из деревни приобретала туманные очертания. Что со стариками? Впрочем, поволноваться Глеб не успел. На крыльцо вышел Фёдор Матвеевич в короткой безрукавке, посмотрел вслед оккупантам и сплюнул под ноги – жест красноречивый. Старик покосился в сторону погреба, взял из груды дров несколько поленьев, растворился в избе. Шубин облегчённо выдохнул – живы старики! Вермахт, как правило, с мирным населением не воевал, это была прерогатива СС.

Видать опять развеселили бравых вояк. Контактировать с семьёй он больше не собирался и старика ещё с вечера предостерёг приближаться к погребу. Просиживать штаны в подземелье было невозможно, через пять минут группа покинула убежище, переползла на соседний участок.

По деревенской улице, поднимая пыль, проехала колонна мотоциклов.

У соседей на участке было шаром покати, ставни и двери заколочены, задворки соседствовали с плетнём и океаном бурьяна. Здесь деревня обрывалась.

Красноармейцы спустились в небольшой овраг, пробежали несколько десятков метров – до южной околицы было рукой подать. Бойцы лежали в траве, уныло разглядывая представшую, их глазам, картину. Укрытие было безопасным, но вот всё остальное… Отсюда просматривалась просека, о который говорил старик. Она была фактически напротив – метрах в трёхстах, там маячили немцы, проехал мотоцикл. Немцев в округе было много – пеших и моторизованных.

Рядом с просекой несколько человек в майках играли в волейбол, оттуда доносились азартные крики, зрителей набралось немного, очевидно, матч был не самым ответственным. Справа, у опушки, серели палатки просматривались силуэты самоходных орудий, вдоль леса прогуливались часовые. Возникало удручающее чувство, что такая картина будет везде – и к востоку, и к западу.

– Только не говорите, товарищ лейтенант, что полезем обратно в погреб, – жалобно пробормотал Герасимов.

– Будем вырываться! – решил Шубин. – Николай, распечатывай радиостанцию…

Сообщение передали прямо из лога: «Группа вторые сутки не может выйти из вражеского расположения… Есть потери… Немцы в таком-то квадрате концентрируют силы. Разведчики не знают, где они находятся… При отходе пришлось сместиться на восток, ориентир деревня Бекасово. Где она, черт побери?».

Ответ пришел довольно быстро: «Такая деревня существует… Напротив 316-го полка 44-ой стрелковой дивизии генерал-майора Будаева… Далеко же вас занесло, товарищи. От деревни до передовых дозоров километра полтора-два…».

Шубин отправил второе сообщение: «Прошу оказать содействие… Координаты неизвестны, но разве в штабе не могут определить?.. Это кромка леса за южной околицей Бекасово… Вызываем огонь на себя… Поможет генерал-майора Будаев – будет ещё лучше… Если выживем – поспособствуем прорыву, если нет – подвергнуть уничтожению самоходный артустановки и две роты автомобильной техники, не считая скопления пехоты в полевом лагере… Жду ответа…».

Третий сеанс состоялся через пятнадцать минут замаялись ждать: «Все сведения получены… Командование дивизии дает добро… Через пять минут по указанному квадрату будет нанесём артиллерийский удар…».

– Ну готовьтесь, братцы! – обрадовал Шубин. – Вроде нашу деревню накрыть не должны, но кто их знает… Наши артиллеристы те ещё мазилы. Отстреляются – будем прорываться если выживем.

– Разрешите помолиться, товарищ лейтенант? – деловито осведомился Мостовой.

– Разрешаю! – кивнул Глеб. – Сегодня можно, но, чтобы в первый и последний раз! Всем в овраг… Свернитесь там как-нибудь. Николай, ты ещё способен нести рацию?

– Донесу, товарищ лейтенант! – красноармеец облизнул губы. – Честное слово, донесу. Привык к ней уже.

Без задержки не обошлось. Опушку накрыли только через семь минут, загремели взрывы, стреляли как минимум две батареи. Взрывы следовали один за другим и через несколько секунд всю округу затянуло дымом.

В дыму рвались снаряды, взмывали в небо языки пламени, падали деревья, бросились врассыпную часовые, игроки в мяч, прочая праздная публика. В стане противника вспыхнула паника, из дыма выскакивали люди, с воплями метались по просеке. Там, где была поляна, теперь клубился дым.

Артиллеристы продолжали вести огонь – горели машины. Механики вприпрыжку бежали к самоходном установкам, но уже и там падали снаряды.

Деревенскую улицу тоже зацепило – взлетели в воздух обломки плетней; утлых сараев; накрыло мотоциклетную колонну, которая не успела дотянуть до деревни, перевернулись два мотоцикла. Пилоты остальных, выворачивая руль, и пустились наутёк. Земля рвалась на всём обозримом протяжении, падали солдаты, не успевшие залечь. Пара снарядов взорвалась недалеко от укрытия разведчиков, их засыпало землёй.