Redrum 2017

Так что же, парень подрезал смартфон, рванул прочь, но тут в его ступне «что-то стрельнуло», и нога подвернулась. Моя работа. А то, что зубы выбил, падая на полированные мраморные плиты, и нос сломал — это он сам — тут уж извините! У тела есть масса, и повреждения, ею вызванные, говорят, заживают дольше всяких других. Женщина обрадовалась, что парень так удачно упал и корчится на полу. Так ему и надо! Подольше бы! Успеть бы вернуться, пока не убежал! Тем временем поезд заполз в нору туннеля. Женщина вернется на эту станцию и найдет это разбитое ничтожество в полицейской коморке, в скользких розовых соплях и с изуродованным носом. Может быть, из жалости она не напишет заявление.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Как я в это вляпался?

Мы познакомились с Вороной на лекции какого-то серенького профессора с мрачной фамилией Крюков. Чем больше он рассказывал о средневековых пытках, тем более зловещей мне казалась его фамилия. Лекция проходила на первом этаже какой-то библиотеки, за стеклом от ночного города. Все стены заставлены книгами, с потолка свисает проектор, темнота, тишина и только сипловатый голос Крюкова старательно пропитывает воздух картинами средневекового разложения. Он рассказывал о пытках. Я пришел его послушать, потому что боль — моя тема, и всё, что рядом с ней — тоже. Мне это было интересно, и ей, Вороне. Она сидела рядом и слушала, что-то даже записывала. От неё пахло сладким, безумным, нереальным, умопомрачительным развратом. Это особенный запах, который может учуять только тот, для кого он предназначен. Один сочтёт его кисловатым, другой терпким, третий решит, что это какие-то особенные духи, чтобы привлекать каких-нибудь абстрактных самцов, и только один — тот, у кого есть ключ к запутанному шифру этого запаха, для кого он окажется интересней самой захватывающей книги — вот его настоящий адресат. Я оказался тем, для кого цвела эта девушка. И я не мог пройти мимо, и, судя по тому, что после лекции на выходе из библиотеки мы сплелись в бессовестном поцелуе, смущая и веселя прохожих, поэзия наших тел оказалась взаимной.

Европейские средневековые пытки, несмотря на страшное название и сопровождающую их демоническую атмосферу, смотрелись весьма однообразно. Боль причинялась обычно самая простая: острая кожная, та, которую медики называют эпикритической. Мозг привыкает к ней достаточно быстро. Зная это, средневековые изуверы просто растягивали пытку во времени, как например «колыбель». До более сложной протопатической боли — ноющей, нестерпимой, берущейся неизвестно откуда и разливающейся огнём по всему телу — дело доходило крайне редко. В причинении сложных протопатических болей значительно преуспели китайцы, где медицина и антимедицина^[5] всегда развивались лучше европейских. Слушая профессора Крюкова, и наблюдая за тем, как он трясет перед собой пустым пластиковым стаканом (неприятная привычка), я развлекался проецированием на него боли от тех пыток, о которых он рассказывал. Бросал на него блёклую тень тех страданий, которые он описывал. Говоря, скажем, о горящей на костре «ведьме», Крюков ёрзал и чесался, а когда речь зашла о пытке грушей, извинился и шустро убежал в туалет. Этой паузой я воспользовался, чтобы познакомиться.

Ах, Ворона, она так и не открыла мне своё настоящее имя. Полгода мы с ней вместе, а я так и не знаю, как её на самом деле зовут. Зато познакомился с компанией её психов: Жора Клешня, Сеня Колесо и Вадик Порох.

Влип я, конечно, с этой своей биохимией. Рассказал ей, что могу блокировать боль, а она — этим трём психам. Тех возбудили мои способности, и они попросили помочь, сразу же обозвав меня Блоком. Свою странную миссию они объяснили тем, что книги и кино стали якобы слабы, сплаттерпанк мало кого интересует, а будоражить кровь — дело нужное и правильное, и все, на самом деле, этого хотят, только боятся. Вроде, как в воду зайти людям страшно, зато в воде их ждёт неминуемый кайф. Каша, в общем, в голове, но я зачем-то согласился. Этим особенно вдохновился Порох. Совершенно безмозглое существо, от радости он чуть не вырвал себе указательный палец, рука его потом распухла, и ныла неделю, зато безумная фантазия решительно пошла вразнос. К тому же оказалось, что теоретическая база у них уже давно и мастерски подведена: Каррен, Кетчам и, конечно же, Клайв Баркер — куда же без него? Сборник «Книги Крови» у этих трёх был за библию. Этой крови я с ними столько насмотрелся… Ах, Ворона!

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

В этот раз она пришла ночью, когда я спал. У неё был ключ, который теперь я хочу забрать.