Redrum 2017

— И такой вкусный, — она похотливо облизнула окровавленные губы, а затем лёгким движением оттолкнула Сашу в сторону, повалив его на пол.

— Саш, солнышко! — раздался женский голос.

Двери вновь распахнулись, и в проёме показалась статная темноволосая женщина, одетая в длинное бордовое платье — его покойная мать. За спиной призрака клубился чёрный туман.

— Сын, ты чего на полу?

Ольга хищно оскалилась. Призрак матери подошёл ближе.

— Давай помогу.

Саша быстро замотал головой, одновременно пытаясь отползти подальше.

— Ну, не хочешь — не надо… Тогда ты мне помоги, Саш, — призрак опустился на колени.

— Мне бы волос…

Собравшись с силами, Саша отпрянул подальше. Мама на четвереньках поползла следом.

— Ну, или зубов… Ногтей… Да всё равно… Что-нибудь!

— Не дам, — выдавил из себя Саша.

Призрак улыбнулся, обнажая кривую челюсть.

— Дашь. Ещё и взять попросишь.

Он закричал, но тотчас его рот зажала холодная, мягкая ладонь. Из-за спины вынырнула Ольга, обхватила Сашу за голову и уставилась в его глаза. В карих зрачках вспыхнули два сине-зелёных огонька. Очертания комнаты померкли, растворяясь в изумрудно-лазурном вихре беспокойного кошмара, сотканного из хаотичных обрезков его памяти.

Словно пятнадцать лет назад, он ощутил, как тонет в глубоком деревенском колодце, не в силах выбраться наружу, и затхлая вода наполняет рот и нос, невыносимо обжигая и сдавливая грудь. Темнота колодца исчезла — и вот он в глухой лесной чаще, наступает на гнездо земляных ос, и рой злобных насекомых беспощадно жалит его истерзанное тело. Он отмахивается, зовёт на помощь, пытается бежать, но… На очереди следующая картинка, источник которой, быть может, лежал среди прочитанных когда-то книг или запавших в душу фильмов — его, связанного по рукам и ногам, медленно полосуют острыми ножами, срезая длинные лоскуты кожи, а затем, полуживого, сбрасывают в глубокую песчаную яму, где он ворочается, словно в битом стекле… Жестокость образов нарастала, словно подпитываясь его мучениями. Он горит в пылающем сарае, замерзает на холодной мостовой, сгнивает заживо, терзаемый полчищами плотоядных тварей, не в силах вырваться, не в силах скрыться. Это был истинный ад, без надежды на смирение и покой.

В недрах сознания раздался знакомый голос: «Отдашься. Разделишь страдание. Разделишь наслаждение», Двое демонов — словно звери, сбившиеся в стаю, — были рядом с ним. Они питались, с удовольствием вытягивая из него горячий, густой поток боли и ужаса, не торопясь и смакуя каждый обрывок его чувств, каждый порыв его эмоций. Кто он для них? Сосуд. Угощение. Невероятная, черная смолистая жижа заполняла собою весь мир. Был ли смысл страдать? «К чёрту вас. Берите», — услышал он собственный голос. Из тёмной бездны донёсся смешок — низкий, клокочущий. «Да берите же, берите!» — звенели в сознании его мольбы. «Всего берите! До конца! Умоляю!» — и, чем больше он упрашивал, тем медленнее становился чёрный поток образов.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Он очнулся. Вокруг по-прежнему были холодные стены подвала, горела свеча, а рядом с ней на полу лежал Филипп. Демоны по-прежнему были здесь, еле различимые в полумраке. Один из них указал на Филиппа: его худое, израненное тело сотрясалось в немом плаче, из рваной раны на животе прямо на голый бетон вытекало содержимое брюшной полости.

«Разделишь страдание. Разделишь наслаждение».

Саша подошел к Филиппу, присел на корточки и нежно приобнял.

— Ну-ну, всё хорошо, — он погладил приятеля по волосам, а затем с силой вонзил свободную руку прямо в распоротую рану, разрывая тёплые скользкие внутренности и проталкивая её вверх, туда, где должно было быть сердце. Вот и оно — слабый, умирающий комочек. Он сжал кулак — Филипп дёрнулся и замер.

Саша вынул руку и выжидающе посмотрел в полумрак. Раздался удовлетворённый смех и в воздухе мелькнуло несколько белых точек. Мощным потоком Сашу захлестнула волна чувств и видений, вновь он ощутил неземную боль и страдание, но, на сей раз, это было иначе — так, словно кто-то собрал все эти страшные, острые эмоции в один огромный шар, а затем вывернул наизнанку, переиначив саму суть их восприятия. Одним словом, это было… наслаждение. Абсолютное, высшее, ни с чем не сравнимое. Весь опыт его жизни — всё самое сладкое и приятное, что испытывало его сознание и его плоть — всё прежнее до этого мгновения сделалось тусклым и бесцветным, пресным и неинтересным. Все желания, весь мир вокруг — всё собралось в пылающем белом зареве. И ради этого нового был готов на всё.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Жёлто-чёрная свеча потухла. Саша поднялся на ноги и ощупал под рубашкой длинный шрам, пересекавший его грудь. Он улыбнулся, вытер руки о лежавшую на стуле одежду Филиппа, поправил пиджак и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ Денис Назаров О ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀