Реальность и мечта

Почему же в «Принцессе Турандот» за мной закрепилась только роль Бригеллы? Эта пьеса принадлежит классическому театру масок, в котором важное место занимает понятие амплуа, где каждый актер изображает строго определенный характер, сживается с ним и ни в коем случае не выказывает из-под маски иные человеческие чувства. Именно в этом спектакле я надел личину шута, поэтому не след примерять на себя облик принца Калафа. Хотя нет повода, чтобы не сыграть сходного с ним персонажа в другой пьесе. К подобной трансформации настоящий актер должен быть готов всегда, особенно если он воспитан вахтанговской театральной школой. Вообще, повторюсь, подлинный артистический талант заключается в том, чтобы уметь в любую форму облечь любое содержание. Иногда это выходит неожиданно для зрителя.

Например, однажды я играл роль Алексея в «Гибели эскадры» по Корнейчуку. Сюжет пьесы трагичен: перед фашистской оккупацией Крыма советское командование принимает решение затопить на рейде часть флота, чтобы корабли не достались врагу. До меня актеры изображали Алексея разухабистым парнем с гармошкой, который в каждом эпизоде демонстрировал веселый нрав и широкую моряцкую душу. А я сыграл почти параноика, готового ради социалистических идеалов отца родного убить. Немолодой и некрасивый, в грязном бушлате, с оголтелым характером и двумя пистолетами за поясом, мой герой поминутно хватался за них, демонстрируя свой нешуточный настрой. Разумеется, не все приняли такое актерское решение, и даже режиссер Глеб Панфилов счел его резковатым. Но, как актер, я ощущаю свое право быть уникальным, кроме того, работа над образом очень часто зависит от того, каковы обстоятельства в этот день у актера, каково его самочувствие. Уже не припомню точно, но, видимо, в момент моего первого приближения к образу Алексея что-то меня беспокоило, поэтому я увидел героя несдержанным и малоприятным.

А вообще режиссеры, зная мою позицию в отношении актерской профессии, порой делают мне необычные предложения. Как-то Дмитрий Астрахан, памятуя о моей старой работе в фильме «Добровольцы», решил снять его продолжение, где прежние герои, изрядно постарев, оказываются в нынешних житейских условиях, то есть сорок лет спустя. По сценарию мой Кайтанов влюбляется в молодую деваху, которая его исподволь обворовывает, а жена Лёля в исполнении Элины Быстрицкой мучается этой внезапной напастью. Уж не знаю, что бы получилось из такого замысла. Слишком велик нравственный диссонанс между пламенным комсомольцем Кайтановым и неким пожилым любовником. Отсюда родились мои сомнения, я отказался от предложения, но что греха таить, отчасти жалею об этом, ведь любая новая, пусть неожиданная, роль — это проверка актера на профессиональную состоятельность.

Есть у каждого актера свой зритель. Как правило, это аудитория одногодков, идейных единомышленников, так сказать, соучастников эпохи. Поэтому хорошо понимаю, что я полюбился соотечественникам, особенно их старшему поколению, в эпических ролях, таких как маршал Жуков. Более того, не особенно искушенные зрители настолько привыкли ко мне в образе Жукова, что, глядя кинохронику, запечатлевшую подлинного маршала, иногда сетуют, мол, маршал-то у вас сам на себя не похож. Поэтому я знаю, что наши ветераны, увидевши меня в «Антикиллере», где-то даже на это обиделись. А тут представилась возможность немного успокоить их, вернувшись к работе над Жуковым в сериале «Звезда эпохи».

Давным-давно после съемок киноэпопеи «Освобождение» наверху настаивали, чтобы я продолжил играть легендарного полководца в картине «Блокада». А я долго отказывался. Мне просто не хотелось заиграться. Нельзя было позволить роли взять верх над моей собственной человеческой сущностью, что, в общем, не раз случалось с актерами вплоть до их бесповоротного безумия. Теперь дело другое. И в «Звезде эпохи» мне предстояло показать не военачальника на поле брани, а трагическую