Разрывной прилив (ЛП)

  «Молчание не было проблемой». Она рассказала ему о многословном монологе Хана и о том, как он явно решил попытаться похоронить ее в словах. «Мы узнали, что он уехал в Пакистан восемь месяцев назад и не вернулся. Я пытался заставить его рассказать, как он попал в Сомали, но он просто скормил мне чепуху. Он даже утверждал, что пираты взяли его в плен. '

  — Это разочаровывает, — сказал Фейн с ноткой мягкого упрека.

  — Я тоже так думала, — весело признала Лиз. — Но потом он поскользнулся. Она ждала, пока Фейн смотрел на нее с нескрываемым любопытством. «Я спросил его, кто отдавал ему приказы в Пакистане, и, прежде чем он подумал, он сказал, что это было не в Пакистане».

  — Ага, — одобрительно сказал Фейн.

  Лиз почувствовала себя так, словно директор вручил ей золотую звезду. «Честно говоря, он довольно зеленый. Я думаю, что его неповиновение - это большой поступок, и внутри он напуган до смерти. Хотя, если он боится нас, я думаю, он еще больше боится того, кто до него добрался.

  — Что ж, он прав. Мы можем держать его в тюрьме, но мы не собираемся его убивать.

  — Он утверждал, что его избили парни из французского флота.

  — Вероятно, так оно и было, — пренебрежительно сказал Фейн. «Национальная морская пехота может быть слишком усердной. Но если он не получил инструкций в Пакистане, то откуда? Здесь?'

  'Возможно. Или в какой-то другой стране, куда он отправился после Пакистана. Вот почему я позвонил тебе, когда вернулся; Я подумал, что вы могли бы помочь.

  Легкая улыбка коснулась губ Фейна. Лиз знала, что он был доволен. Ему больше всего нравилось, когда его просили о помощи, особенно от нее. В душе он был старомодным шовинистом, инстинктивно полагавшим превосходство над всеми женщинами. На службе у Лиз еще оставалось несколько представителей этой породы. Особенно она думала о Майкле Биндинге, совсем недавно ее боссе в Северной Ирландии. Он не мог принимать никаких советов от женщины, а ожидал только отдавать приказы и получать рабское согласие; если этого не было, он злился и кричал.

  Но Джеффри Фейн был гораздо более сложным персонажем. Фейн явно любил споры, хотя всегда был уверен, что прав. Ему нравилось смотреть, как Лиз злится, когда он чем-то ее раздражал. Она знала это и поэтому старалась всегда держать себя в руках. Но это было трудно сделать, когда она уличала его, как это часто случалось, в каком-нибудь возмутительном двуличии или утаивании. Он проявит достаточно любезности, чтобы извиниться, хотя она всегда чувствовала, что даже тогда он втайне наслаждался своим умом.

  Фейн откинулся на спинку стула и закинул одну фланелевую ногу на другую. — Вы знаете что-нибудь о корабле, который пытались захватить пираты? он спросил.

  'Нет.' Лиз сразу же рассердилась на себя, так как она вообще не занималась этим расследованием. Она сделала мысленную пометку попросить Пегги разобраться в этом. — Я знаю, что корабль называется «Аристид».

  — Верно, — одобрительно сказал Фейн. Она снова почувствовала, как будто ее погладили по голове. «Его арендовала благотворительная организация UCSO. Совершенно случайно мне позвонил директор благотворительной организации, парень по имени Блейки. Раньше был одним из нас — начальником резидентуры в Гонконге какое-то время. Он базируется здесь, в Лондоне, хотя у UCSO также есть офис в Афинах».

  Антенны Лиз теперь вибрировали. — Он что-нибудь говорил о попытке угона?

  — Он упомянул об этом, — беззаботно сказал Фейн. Что-то в тоне его голоса показалось ей подозрительным. Она знала, что он что-то скрывает. Затем он сказал: «Вот что: позвольте мне еще поговорить с ним. Возможно, попытка захвата и тот факт, что судно принадлежало UCSO, связаны. Если да, то нам нужно установить тесную связь. Он посмотрел на нее и улыбнулся. — Тебе понравится, Элизабет. Мы хорошо работаем вместе».

  Глава 13

  В представлениях не было нужды. Лиз могла узнать в темноте офицера специального отдела. Инспектор Фонтана явно чувствовал то же самое по отношению к офицерам МИ-5; он подошел к ней, когда она шла к концу платформы на станции Бирмингем-Нью-стрит, и поздоровался с ней рукопожатием. — Лиз Карлайл, — сказал он. 'Рад встрече с вами.'

  Он был высоким, худощавым, атлетически сложенным — и сбивающим с толку блондином, — подумала Лиз, учитывая его итальянскую фамилию. Они подошли к его машине, припаркованной на двойной желтой линии возле станции.

  — Ты говоришь так, как будто прожил здесь всю свою жизнь.

  «Я Брамми в третьем поколении. Мой дедушка приехал из Италии в тридцатые годы; он не мог иметь дело с Муссолини. Он зарабатывал на жизнь продажей мороженого из фургона — настоящий Eyetie, — с ухмылкой сказал инспектор. — Потом он женился на англичанке. Он провел рукой по своим светлым волосам. «Вот как я получил это».

  — Расскажите мне о ханах.