Разрывая стены

— Я поставила тебе знак «Разрывая стены». Его придумали и рисуют дети в Карьере, когда играют в жрецов. Невидимую преграду ты разорвал сам, потому что так сильно хотел ко мне прикоснуться.

Счастье… на осунувшемся лице, в слабой улыбке, в глазах, теряющих от слабости зрение, светилось счастье.

Это были последние слова Аны. Потом она молчала, ускользая в свои миры или грезы. Бэй держал ее на руках, баюкая, как ребенка, и чувствовал, что Тайна уходит от него. Растворяется, как Русалочка Андерсена, под дождем из света, льющегося с потолка Мадигве, а Кобейн ничего не может сделать, чтобы удержать. Уходит, унося с собой свою главную Тайну.

Сильная, смелая девочка. У которой отняли семью, прошлое, забросили в чужой мир, лишили права выбирать себе судьбу, но она не превратилась в марионетку, послушную рукам кукловодов, а стала ярким светом. Его светом. Воздухом.

И Бэй шептал:

— Ты — моя душа, я — твое сердце, буду биться за двоих. Только не ускользай от меня. Скользить будем вместе, сквозь эти каменные стены и стены всех миров.

Шептал, как молитву, и ронял на бледные щеки Аны горькие слезы мужского отчаяния. Кто сказал, что мужчины не плачут? Вот так, от бессилия, теряя самое дорогое и важное? Плачут!

А еще орут в лицо безразличного Одноглазого Бога.

Но безразличный Одноглазый Бог безразлично смотрел на них.

Тогда Бэй замолчал.

Он — Разрывающий. Он знает, как тянутся к камням Искатели. У него сильный дар, который черпает силу из священных мест. Почему не из этого? Самого древнего в мире Красной Долины? Или всех миров?

Бэй закрыл глаза и потянулся, пытаясь найти драгоценный камень души Аны, коснуться его, растворяясь в ней, чтобы поделиться силой. Он увидел или почувствовал янтарное свечение: оранжевое, с красными всполохами. Его ритм был слабым ритмом сердца Аны. Но рядом с ним пульсировал, бился, звал его еще один крошечный комочек света! Осознание, чего он только что коснулся, оглушило, захлестнуло волной из раскаленного до голубого свечения отчаяния. Бэй закричал от ярости и потянулся за помощью туда, куда тянутся даже самые сильные мужчины, если не видят больше пути. Выстанывая слово, с которого начинается любая жизнь, и которое бывает последним светом в черноте. Завыл раненым волком. Его вой превратился в крик, звук нарастал, касаясь шершавых камней, отталкивался от них, сливаясь в волну, набирающую силу и способную крушить преграды.

Бэй кричал, разрывая пространство и стены миров.

Рев или вопль длился и длился, пока ослепшие от яркой вспышки глаза не привыкли к темноте серого дня и пресытившейся влагой зелени, пока тело не накрыло холодное одеяло из сырого воздуха.

Босые ноги тонули в мокрой траве. Прижимая Ану к груди, Бэй стоял в розовом саду перед домом родителей, и смотрел на маму, застывшую с огромными садовыми ножницами в руках и хватавшую воздух открытым ртом.

— Кусты… подстричь… вышла. Шторм ночью был, — выдохнула она и бросилась к сыну, выронив тяжелые ножницы себе на ноги.

Эпилог

Кайра

— Ее судьбой будет потомок степной кошки, которая принесла шип маури к репейнику…

Сначала было ничего не понятно, но потом из слов двух женщин появилось имя — Моран. Гадалка еще раз повторила:

— Да, Моран.

И снова эти слова отозвались в груди девочки мягким толчком, словно сердце было согласно. Знало бы, глупое, сколько боли ему придется вынести, приняв такое пророчество.

Иногда Кайра думала — не подслушай она разговор Королевы-матери с ясновидящей, то не было бы этой мучительной любви к человеку, который не видел в ней женщину. Правительницу — да, соперницу — очень долго. Очень редко — советчицу, но никогда ту, чье сердце мечтало биться только ритмом его сердца.

— Я Моран! — заявлял Мирн. Несносный мальчишка не мог оставить в покое косы принцессы и подсовывал ей в комнату лягушек.

— Какой же ты Моран, если у тебя есть дар, а твои волосы темно-русые? Всем известно, что Мораны с даром — блондины с темной полосой посередине головы, — язвила Кайра в ответ.

— И все равно я Моран, — упирался парнишка. — Отец уже подписал все указы и собирается официально признать меня.

Кайра начинала сомневаться и украдкой посматривала на Мирна, прислушиваясь к себе, но ни разу не различила мягкого толчка сердца, которое почувствовала, пока звучало пророчество.

Но он случился во время первого посещения Храма.

Избранников собрался целый цыплячий выводок вокруг Истинного. Они слушали объяснения жреца перед переходом. Потом было самое длительное скольжение за всю жизнь Кайры, от которого она почти задохнулась, а потом вдруг сверху на нее полил холодный дождь.

Девочка стала оглядываться. От шумного выводка в Храм попала половина. И они, переместившиеся, стояли в огромном густом саду. Кайра никогда не видела такой жадной зелени и испугалась ее. Или слишком тяжелого перехода. Или того, что попала в другой мир и никогда не вернется в любимый Рассветный.

Так что пока другие дети и подростки, смеясь, ловили руками и размазывали по лицам капли дождя, принцесса мелко дрожала, чувствуя себя очень одинокой.

— Ты чего боишься? Трусишка? — прозвучал рядом голос.