Разрушь меня

Я не помню, что значит дышать.

Я никогда никогда никогда не знала, что значит чувствовать.

Сигнал тревоги ударным молотком пробивается сквозь стены.

Комната пищит и с ревом возвращает к жизни, и Адам застывает, тянется назад, его лицо мрачнеет.

— Это КОД СЕМЬ. Все солдаты должны немедленно явиться в Квандрант. Это КОД СЕМЬ. Все солдаты должны немедленно явиться в Квандрант. Это КОД СЕМЬ. Все солдаты должны немедленно явиться в Квандрант…

Адам поднимается на ноги и тянет меня наверх, голос все еще выкрикивает приказы через акустические системы, установленные в здании: — Произошел прорыв обороны, — произносит он, его голос надломанный и хриплый, взгляд мечется между мною и дверью. — Иисусе. Я просто не могу оставить тебя здесь…

— Иди, — говорю я ему. — Ты должен идти… со мной все будет хорошо…

В коридорах разносятся шаги и крики солдат, столь громкие, что я слышу их сквозь стены.

Адам все еще на посту. Он должен выполнить свои обязанности. Он должен делать вид, что все нормально, до тех пор, пока мы не сможем уйти. Я знаю это.

Он притягивает меня к себе.

— Это не шутка, Джульетта… Я не знаю, что происходит, это может быть что угодно…

Металлический щелчок. Механический переключатель. Дверь открывается, и мы с Адамом отпрыгиваем друг от друга на десять футов.

Адам бросается к выходу в тот же момент, как входит Уорнер. Они оба замирают.

— Я уверен, что тревога прозвучала еще минуту назад, солдат.

— Да, сэр. Я не был уверен в том, что делать с ней. — Он вдруг подтягивается и становится совершенной статуей. Он кивает в мою сторону, будто я ничто, но я знаю, что он слишком напряжен в плечах. И его дыхание слишком быстрое.

— К счастью для вас, я здесь, чтобы позаботиться об этом. Вы можете отрапортовать своему командиру.

— Сэр. — Адам кивает, разворачиваясь на одной пятке и выходя за дверь. Я надеюсь, Уорнер не заметил его колебания.

Уорнер поворачивается ко мне с улыбкой на лице, так спокойно и небрежно, что я начинаю сомневаться, действительно ли здание пребывает в хаосе. Он изучает мое лицо. Мои волосы.

Переводит взгляд на смятые простыни позади меня, и я чувствую, словно проглотила паука.

— Ты спала?

— Я не могла заснуть прошлой ночью.

— Ты разорвала платье.

— Что ты здесь делаешь? — Мне нужно, чтобы он прекратил смотреть на меня, нужно, чтобы он перестал вникать в подробности моего существования.

— Если тебе не нравится платье, ты всегда можешь выбрать другое, ты же знаешь. Я сам подбирал их специально для тебя.

— Все нормально. Платье прекрасное. — Я смотрю на часы без каких-либо на то оснований. Время — четыре тридцать по полудню. — Почему ты не хочешь рассказать мне, что происходит?

Он слишком близко. Он стоит слишком близко, и он смотрит на меня, и мои легкие не в силах вдохнуть воздух. — Тебе действительно следует переодеться.

— Я не хочу переодеваться. — Я не знаю, почему так нервничаю. Почему он заставляет меня так нервничать. Почему пространство между нами так быстро сокращается.

Он хватается пальцами за платье и рвет его до талии, а я сдерживаю крик.

— Оно мне просто не нравится.

— Хорошо…

Он так сильно порвал ее, что ткань распалась, образуя щель, в которую стала проглядываться моя нога.

— Так немного лучше.

— Что ты делаешь…

Его руки обнимают меня за талию и сжимают ее, и я знаю, что нужно защищаться, но я оцепенела и хочу закричать, однако мой голос сломан, сломан, сломан. Я отчаянно, прерывисто дышу.

— У меня есть вопрос, — говорит он, и я стараюсь ударить его в этом бесполезном платье, а он просто прижимает меня к стене, он прижимает меня весом своего тела, каждый дюйм его одежды - защитный слой между нами. — Я сказал, что у меня есть вопрос, Джульетта.

Его рука проскальзывает в мой карман так быстро, что я не сразу понимаю, что он сделал.

Я задыхаюсь, прижатая к стене, дрожу и пытаюсь все осмыслить.

— Мне любопытно, — говорит он. — Что это?

Он держит мой блокнот двумя пальцами.

О Боже.

Это платье слишком узкое, чтобы скрыть очертания блокнота, а я была слишком занята рассматриванием своего лица, чтобы осмотреть платье в зеркале. Это я во всем виновата, во всем виновата, во всем виновата, во всем виновата. Я не могу в это поверить. Это все моя вина. Я должна была лучше все продумать.

Я ничего не говорю.

Он наклоняет голову.

— Я не помню, чтобы давал тебе блокнот. И, разумеется, я не помню, чтобы давал тебе разрешение на то, чтобы в твоем пользовании находилось хоть что-нибудь.

— Я принесла его с собой. — Мой голос надломлен.

— Теперь ты врешь.

— Что ты хочешь от меня? — Я паникую.

— Глупый вопрос, Джульетта.

Раздается мягкий звук движения гладкого металла.

Кто-то открывает дверь.

Щелчок.

— Убери от нее руки, прежде чем я пущу тебе пулю в голову.

Глава 27

Уорнер очень медленно закрывает глаза. Очень медленно делает шаг назад. Его губы растягиваются в очень опасной улыбке.

— Кент.

Руки Адама неподвижны, дуло пистолета прижато к затылку Уорнера.

— Ты обеспечишь наш уход отсюда.

На что Уорнер смеется. Он открывает глаза и выхватывает собственный пистолет из внутреннего кармана, только чтобы нацелить его мне прямо в лоб.