Раздевайся, Семёнова!

Секунда — и мерзавец Ложкин был сорван с меня и отброшен к противоположной стене. Грузно шмякнувшись спиной, съехал на кровать.

— Выйди, — коротко бросил мне Виктор.

Не говоря больше ни слова, подошел и, широко размахнувшись, врезал Ложкину в челюсть.

Тот вскинулся, задохнулся соплями и кровью, пузырем вспухшей у кончика рта…

Знаменский замахнулся снова…

— Стой! — я вскочила, застегивая молнию и вытирая слезы… все еще не в состоянии поверить, что он успел так вовремя.

Бросилась к нему… Нельзя! Нельзя бить! Вызвать полицию, охрану — что угодно, только не бить! Повисла у него на руке… Но уже плохо соображающий Знаменский стряхнул меня, будто я была тряпичной куклой, а не человеком.

— Иди отсюда! — прорычал он, вновь врубаясь кулаком в челюсть моего несостоявшегося насильника.

Он жутко зол на меня — поняла я вдруг по его тону. И все равно пришел меня спасать… Но как? Как он узнал, где меня найти? И как вообще знал, что меня надо… спасать.

Хрясь!

По звуку Ложкину сломали нос. Или выбили зуб.

Еще удар!

Перестав закрываться, он закатил глаза и беспомощно хрипел.

Я снова кинулась на Виктора, хватая его и держа за руку так крепко, как только могла.

Он обернулся.

— Только не говори мне, что тебе его жалко.

— Нет! Я бы очень хотела, чтобы ты прибил его. Прямо здесь и сейчас… Но… что потом будет с тобой?

Он выдохнул и поднялся.

— Со мной что будет? Разберусь. Как и всегда со всем разбираюсь. А если в следующий раз ты не придешь со своими проблемами ко мне, я тебя выпорю. В буквальном смысле.

— Я…

— Еще минута, и этот дебил присунул бы тебе, — жестко прервал меня Знаменский. — Чем тебя шантажировали? Что накопали?

Я испугалась, что он мог такое подумать.

— Это не про меня… это… Давай выйдем отсюда… Я покажу…

Но показать не получилось. Воспользовавшись затишьем, Ложкин вдруг кинулся на своего обидчика, опрокинул его на пол и, отплевываясь кровью, ударил кулаком в нос. Я завизжала, Знаменский, болезненно мыча, дернул головой… Ложкин ударил снова…

А в следующую секунду уже сам лежал на спине, поверженный человеком на двадцать лет старше себя.

— Это хорошо, что ты на меня напал, гаденыш… — процедил Знаменский, тыльной стороной ладони вытирая кровь с лица. — Я ведь теперь тебя в кровавую кашу уделаю, и никто и слова не скажет…

Я даже представить себе раньше не могла, какой он сильный. Знала, что почти каждый день по утрам бегает и тягает железки в спортзале, знала, что раньше занимался единоборствами… Но результаты такого образа жизни поразили меня до глубины души. Он буквально выбивал из Ложкина дух — удар за мерным, точным ударом. Скула, подбородок, нос… потом грудь, живот, печень…

Черт, он даже не запыхался…

Опомнившись, я снова бросилась к Виктору и схватила его за кулак в тот момент, когда он в очередной раз поднял его — уже никуда особо не целясь…

— Хватит!

Он замер, не оборачиваясь.

— У тебя с ним что-то было?

— Нет! — крикнула я, от одного лишь вопроса чувствуя, как щиплет в носу и глазах. — Я сейчас расскажу… все расскажу…

В моем кармане вдруг незнакомо звякнул мобильник и, привлеченная странным звуком, я машинально вытащила его.

«Свободное место на диске кончилось», — сообщала мне надпись в облачке поперек экрана. — «Чтобы продолжить аудиозапись, удалите ненужную информацию».



Глава 31

Следующие несколько часов были, наверное, лучшими в моей жизни — если не считать тех, что мы со Знаменским провели на прошлой неделе в ванне. Нет, не занимаясь сексом, просто разговаривая — о жизни, о нашем детстве, о книгах, в которые мы влюбились… Ну, и может, тех пары часов, когда, покончив с разговорами, мы все-же занялись сексом…

В общем, хорошая выдалась ночка, но и эта изо всех сил стремилась приблизиться к ней по своему совершенству.

Засев у Виктора в кабинете, мы оторопело, почти не перематывая, слушали запись длинной в три недели — с того самого момента, как я включила приложение диктофона в салоне такси, уезжая из дома мадам Знаменской… и так и не выключила.

Слава богу, программа во время закачки информации в "облако" автоматически стирала моменты тишины, иначе запись была бы гораздо длиннее. В эти же моменты попали и лекции — из-за удаленности голоса лектора.

А вот наши со Знаменским эскапады и все, что касалось дела об «изнасиловании» Маргариты Грачевой, сохранилось до последнего оха и вздоха.

Эскапады я слушать стеснялась — требовала перематывать, а когда Виктор, с притворно серьезным видом отказывался, утверждая, что необходимо прослушать все — мало ли, чего там важного может обнаружиться — закрывала уши и напевала себе под нос всякую дребедень.

Выключился диктофон только сегодня — и то благодаря тому, что Грачева закачала на мой мобильник «профессиональную» фотографию — весом в почти пятнадцать мегабайтов — и тем съела все оставшееся на диске место — до того, как приложение успело перекачать информацию на виртуальный диск.