Разбитые иллюзии

— Извини, дорогая, но надо поработать, — с этими словами я положила её себе на голову, как это обычно делал Лиан: голова спереди, хвост висит сзади, а лапы по бокам. Практически тут же я услышала всех своих флерсов — они обрадовались моему возвращению. Я прервала их веселье словами:

— Малыши, мне нужна сила. Ландыши в опасности, и нам придется сегодня, сейчас, превращать их обратно во флерсов, иначе они умрут.

Мгновение было потрясённое молчание, а потом слаженное: «Мы летим».

Они не просто прилетели, они и Уту привели. Восемь флерсов образовали круг со мной в центре. Лиан брал от Уту немножко силы, совсем капельку, и перебрасывал самой слабенькой девочке из новых, она чуть вспыхивала, и уже большая капелька шла к следующей, и так далее. Сила росла, как снежный ком, каждый флерс прибавлял, сколько мог, и Лиан, получив уже хороший глоток vis, вспыхивал и отсылал силу мне, тут же запуская новый круг.

Меня накачивали бело-зелёным vis так быстро, как никогда ранее, я не привыкла только получать, не отдавая, и вскоре мне пришлось абстрагироваться от всего и только усваивать подарки.

Сколько так продлилось, сложно сказать, но вдруг накачка прекратилась и в голове прозвучал звенящий от напряжения голос Лиана: «Свершилось».

Ландыши таяли. Эти глупыши хотели умереть и сейчас совершенно не цеплялись за жизнь.

Недавно я поняла: их чёрная vis-система столь неуязвима оттого, что поддерживается воспоминаниями. Ландышей заставили убивать, и они не могут себя простить, ненавидят себя за содеянное. Именно это поддерживает черноту. Никогда они себя не простят. Никогда… если будут помнить, что сделали. Поэтому-то я и интересовалась у Франса, как они меняют память своим жертвам и высасывают воспоминания.

Отворять флерсам кровь не потребовалось, мне было достаточно прикоснуться к рацио-центру. Чёрный vis покидал их, разрушая тела, и тут Кисс послужила проводником силы, замещая потери зелёным vis, удерживая их от окончательной смерти.

Я скользнула в разум флерсов, Франс очень точно описал это — как надеть перчатку: ты и сам двигаешься, и их двигаешь, полное соприкосновение наступает на середине дистанции…

Я тянула. Тянула вязкую реку серых дней, боли, отчаяния, стараясь не присматриваться, что же именно втаскиваю в себя. Не углублялась, не разворачивала картинки, но всё же некоторые заставляли меня вздрагивать и судорожно тянуть дальше, надеясь, что серость последующих дней вытеснит кошмар. Чем дальше, тем становилось тяжелее, будто, не останавливаясь, пьешь грязную воду, и с каждым глотком перед глазами мелькают сцены одна другой страшней, всё гаже и гаже. Но я держалась. Надо испить это до дна.

Становилось хуже, я уже не понимала, где флерсы, а где я…

Мужество изменило мне. Осталось лишь упрямство.

Надо испить до дна.

Страх! Ужас! Не правильно!!! Не правильно!!! Плохо!!! Нет!!!

И вдруг, я словно проломив стену, упала на свой луг. Несколько мгновений я осознавала, что всё же вырвалась из кошмара. Потом подняла глаза — на меня смотрели два милейших флерса с белоснежными волосами и тёмно-зелёными глазами.

— Матушка? Что случилось?

— Вы уснули и очень долго спали. Очень долго.

— И летом спали?

— И летом. Много лет.

— А почему?

— Меня ждали, — брякнула я, ещё не вполне соображая.

Они с радостными криками бросились мне на шею, я обняла их и вспыхнула, сердце словно разорвалось от любви и боли. Флерсы стали маленькими и закружили по лугу, сверкая своими белыми с тёмно-зелёной каймой крыльями.

Я выпала в реальность, и меня оглушил радостный визг и мельтешение крыльев. Мне было худо. Совсем худо. Повалившись набок, я чуть отползла от веселящихся. Меня вытошнило.

Я избавилась от чёрного vis, но не избавилась от полученных воспоминаний. Теперь эта ноша моя. Ну и хорошо, я достаточно сильна, чтобы тащить её.

Ко мне подошёл Уту и помог подняться.

— Мне надо обратно, — тихо произнесла я.

Он обнял меня, принимая весь мой вес. Я грелась в его объятиях, как в ласковом солнце, и немного всплакнула, шмыгая носом. Видать, не всю черноту вывела. Окрепнув и собравшись с силами, я повторила:

— Мне действительно надо обратно. Там Седрик и Фрешит… Надо их… До ума довести, — пробормотала я, и Уту улыбнулся ласково и понимающе.

— Да, надо их до ума довести.

Фамилиары запрыгнули мне на плечи, и солнце снова ослепило меня.

— Хозяйка! — Тони был рад и рассержен одновременно.

— Спасибо, Уту, — и я снова поцеловала его в щёку. Бог Солнца улыбнулся и пропал.

Тони удивлённо и недовольно фыркнул:

— Телепортаций нам и не хватало.

— Я долго отсутствовала?

— Полтора часа, — хмуро ответил оборотень.

— Ой, только не говори мне, что Фрешит успел убить Седрика.

— Нет.

— Тони! — вскричала я.

— Седрик попытался убить Фрешита, но не смог.

— И?

— Сейчас оба в плачевном состоянии, но Седрику всё же хуже.

— Где они?

— Да тут, за углом.

Я бросилась бежать. Встретили меня неласково. Оборотни как Фрешита, так и Седрика отчего-то дружно решили, что виновата во всём я. Арденте смерил меня взглядом:

— И где ж вы были, уважаемая светлая леди? — осведомился он.