Раубриттер

— Надо, Сыч, — настаивал Волков. — Проспим их приход — всем нам

смерть будет, кроме мужиков. Пленных они не берут. Все здесь

пожгут, все заберут.

— Да, ясно, экселенц, ясно. — Говорил Фриц Ламме.

Так кавалер об этом деле волновался, что поехал с Сычем до

Рыбацкой деревни, хоть туда и обратно день пути был.

Там у сержанта Жанзуана и заночевал. Сыч ночью реку переплыл.

Только утром Волков забрал деньги у сержанта, что тот за проход

плотов собрал, и поехал в Эшбахт. Кстати, денег было не так и

мало.

Семнадцать талеров чистыми. А перед тем, как уехать, Волков

сержанту сказал:

— Живешь праздно, в лени. У тебя четыре человека, целыми днями

лежите на песке, плоты ждете.

— А что же делать, господин? — Спросил Сержант Жанзуан. — Другого

дела у нас нет.

— Заставу ставьте вот здесь, на этом холме. — Волков указал сержанту

на холм. — Жалование вам из денег, что вы собираете, платится, так

делайте.

— Есть, — сказал Сержант. — Будем по возможности делать.

— По возможности? — Зло спросил кавалер. — Я бы на вашем месте

поторопился. Горцы из кантона придут, а лошадь у вас одна. Все не

убежите. Так что, ломайте лачуги, ищите любое дерево, ставьте

частокол на холме. Бараки на двадцать человек, склады, колодец

копайте. Готовьтесь.

— Значит, воевать будем? — Со вздохом спросил старый солдат, что

слышал их разговор.

— А что, у тебя когда-то по-другому было?

— Никогда, — отвечал тот, — думал, может, хоть сейчас, под старость, тихонько поживу.

— Забудь. Не привыкай, — строго сказал кавалер и крикнул: —

Максимилиан, коня!

Глава 39

Сам он всегда хотел жить тихо, да никак у него это не получалось.

Даже когда со службы ушел, не получалось. Коли был кто из

больших сеньоров с ним рядом, так вечно просил от него какой-

нибудь войны, какой-нибудь кровавой работы. Волков уже с тем

смерился, война стала для него обычным, простым делом. Ну, а

что: то горцы, то жена, то герцог — и все это изо дня в день, изо дня

в день. А еще письма от разных и влиятельных попов, всем им что-

то нужно. А еще оборотень, урожай, купчишки просят принять. Не

успевал с рассветом встать и дела поделать, как уже ночь на дворе.

И герцог не давал о себе забыть, как без него? Сеньор, все-таки.

Кавалер приехал с юга, все мысли о горцах, сам устал, а у привязи

чужой не его конь.

— Кто тут? — Спросил он у дворового мужика, что чистил коровник.

— Не могу знать, господин какой-то в богатом платье. Госпожа его

кормит.

Уж не знал, что и думать, пошел в дом. А там за столом человек в

цветах герцога и с сумкой через плечо. Сидит, бобы ест не без

удовольствия. Кружка пива у тарелки. Хлеб свежий. А кавалер уже

и не знает, грустить или радоваться. Хорошо, что хоть не хахаль

жены. А с другой стороны, что хорошего? Может, хахаль и лучше

был бы. Хахаля можно было бы прямо тут и зарезать. А с герцогом

так не выйдет.

— Я от Его Высочества герцога, — вставал и кланялся человек, увидав

Волкова.

Это и так кавалеру ясно, он даже знает, зачем тут этот человек. Он

молча протягивает руку. Человек лезет в сумку и достает оттуда два

письма, одно большое с лентой и оттиском герба герцога на

сургуче, второе совсем маленькое и простое.

Он уселся за стол и первым делом, конечно, сломал сургуч на

послании курфюрста.

«Милый друг мой, зная о ваших делах, прошу вас быть ко двору

моему в Вильбург со всей возможной поспешностью. Желаю

слушать вас и говорить с вами о житие вашем в вашей земле.

Карл Оттон, Четвертый курфюрст Ребенрее».

Какой у писаря почерк красивый — залюбуешься. А герцог не

поленился перстень приложить. Подписываться не стал.

Волков сидел, задумавшись, перед ним лежало письмо сеньора: вот что ему нужно было сейчас делать? Бросить все и скакать к

герцогу? Четыре дня туда, четыре обратно, сидеть и там ждать

аудиенции. А сколько ее ждать придется? А вдруг Его Высочество

возьмет и просто кинет его в тюрьму? До выяснения. А там обер-

прокурор, который Волкова еще по Хоккенхайму невзлюбил. Уж он

порадуется, все сделает, чтобы Волков в холоде подольше

посидел.

А тем временем горцы переплывут реку? Он даже деньги свои

вывезти не успеет. Все этим псам из-за реки достанется. Не-ет, нет-

нет-нет. Так не пойдет. А как пойдет?

Думы тяжкие, думы тяжкие. Что делать? Осмелиться отказать

герцогу или собираться в дорогу? Так он думал несколько минут, а

посыльный терпеливо ждал его.

Ничего не надумав, Волков небрежно кинул на стол письмо герцога

и взял второй конверт. Сломал сургуч, развернул послание.

А там всего два слова:

«Не торопитесь». И все. Ни подписи, ни числа. Прочитав

написанное раза три и повертев бумагу, он поднял глаза на гонца:

— Кто дал тебе это письмо?

Того этот вопрос, кажется, удивил, и он ответил:

— Оба письма мне дал канцлер Его Высочества.

Канцлер! Ну конечно. Видно, не зря он отправил канцлеру фон

Фезенклевер серебро и хорошие меха.

Волков подумал немного и решил последовать его совету. Канцлер

как никто другой знал, что нужно делать, когда получаешь

подобные письма от курфюрста.

— Я напишу герцогу ответ сейчас же. — Произнес кавалер посланцу и

сказал. — Монах, бумагу мне, чернила, сургуч, свечу.

Брат Ипполит, что как раз посадил его племянников за другой