Раубриттер

— Ни к чему это, — спокойно отвечает он.

— Что? — Она садится на кровати. Удивлена безмерно. И даже

кажется обиженной. — Не желаете меня?

— Желаю, только я желаю девицу Брунхильду, а ты теперь графиня

фон Мален.

— Ах, позабыла я, — язвительно говорит красавица, — вы же рыцарь

божий, человек благородный.

— Именно так.

— Конечно, — чуть раздражено сказала красавица, — легко вам быть

благородным, не то, что мне, бабе распутной.

— А тебе что тяжелого?

— А ничего, легко все, живу, радуюсь, да только ненавидят меня все

тут. Все, и сынок его, граф молодой самый первый ненавистник, да

и все остальные родственнички тоже, что б они передохли. Сидят

за столом, так они все смотрят, как я ем, как пью, ухмыляются.

Шушукаются. Лакеи и те мне презрение свое выказывают, даже

служанка моя и та подлая, зубоскалила, пришлось по морде ей

надавать. Теперь присмирела. Если бы не граф, так уже убили бы

меня.

— Терпи. — Сказал кавалер, а сам глаз оторвать от длинной ноги

красавицы не смел, особенно ему то место нравилось, где чулок

кончался. — Не все дается легко, тем более поместья.

— А может, вы боитесь, что граф хватится меня? Так не волнуйтесь, он, конечно, меня на шаг от себя не отпускает, смешно сказать, даже в нужник за мной, иной раз ходит, стоит и ждет у дверей, как

дите малое мамку, но сейчас он лежит в болезни, опять слег от

избытка крови. Доктор ему опять руку резал, он так до ужина

пролежит, точно не встанет. Идите ко мне, тосковала я по вам, — она

протянула руку, поманила его, — ждала вас, молила Бога, чтобы вы

приехали. И вы как раз во время приехали.

— Нет, не хочу в доме графа брать то, что принадлежит ему.

— Не от желания своего бабьего прошу, а по делу, — сказала она вдруг

серьезно.

— Что ж это за дело? — Заинтересовался Волков.

— Дело такое: Сказано во Вдовьем Цензе, что имение мне

полагаться будет, если я принесу младенца мужского рода.-

Заговорила графиня, и в голосе ее уже не было ни игривости, ни

ласки особой, а было лишь дело и серьезность. Взгляд стал строг.-

А муж мой слаб. В делах любовных от него проку не много. Он все

больше слюнявит меня, и лапает. Елозит по мне, елозит, — она даже

скривилась, — а как до дела, так семени от него мало совсем. С

таким семенем мне беременной не стать. Плохое семя, да и

случается оно у него редко.

Говорила она это все с неприязнью, на лице отвращение. Видно, что нелегко давалось ей замужество.

Волков не выдержал, подошел, сел рядом, взял за руку, поцеловал:

— Что, нелегко тебе быть графской женой?

— Ох, нелегко, — говорит она и целует его в ответ, — иногда он мне

грудь сжимает, шею мне облизывает, а я глаза закрою, чтобы не

видеть его, а уши то, чтобы не слышать сопение не прикрыть. И нос

не заткнуть, чтобы запаха стариковского не нюхать. Так и лежу.

Дышу через раз. Иногда думаю: в петлю не лучше ли будет.

— Рехнулась что ли? — Зло говорит Волков. — Терпи, стар он, видишь, хвор уже.

— Терплю, — говорит графиня. — Только беременеть мне нужно. Чтобы

поместье после его смерти мне досталось, и…

— И?

— И как беременна стану, так его к себе не буду подпускать, причина

будет. Беременность мне нужна очень. Раньше Господа просила, чтобы не забеременеть, а теперь буду молиться наоборот. Ну…

Давайте… От вас чадо хочу. Больше ни от кого.

И пока говорила все это, встала красавица на колени, на край

постели, юбки подобрала так, что все ноги ее в дорогих чулках и

зад ее великолепный ему видны стали:

— Ну… Не сидите, господин мой, берите меня, у меня как раз самые

дни для этого лучшие.

Все это было убедительно, весьма! Особенно роскошное тело

красавицы. Но даже в этом случае он не стал бы брать жену

человека, в доме которого был гостем. Не стал бы до того случая, пока фамилия Маленов не подсунула ему его непутевую жену.

Теперь быть с ними честными было бы глупо.

Он положил свою руку на ее роскошный зад. Лучше женского зада

он не видал.

После, когда он лежал на кровати, она, задрав юбки, стояла и

вытирала промеж ног у себя большим шелковым платком, и при

том приговаривал тихо:

— Господи, Матерь Божья, заступница наша, благослови чрево мое.

Святая Терезия, покровительница всех матерей, способствуй чреву

моему, благости пошли ему, пошли мне чадо здоровое и

мужеского пола.

Она вытерлась, оправила юбки, спрятала грязный платок в рукав

платья. Все, готова, красива. Подошла к кровати, поцеловала его

быстро и пошла.

— Да, чуть не забыла сказать вам, господин, — перед дверью

вспомнила она, — граф меня с собой везде таскает, даже на советы, только лишь бы с ним была, сижу там рукоделием занимаюсь или

Писание читаю, так вот, вчера решили они с молодым графом и с

канцлером, что дождутся они гонца от герцога. Гонца они к нему

посылали, и гонец тот должен не сегодня-завтра вернуться. И вот

пока он не вернется, решено вас не отпускать. Так и решили, пусть

говорят, тут побудет, пока ответ от герцога не придет, а там станет

ясно, что с ним делать.

— Чего ж ты сразу этого не сказала? — Волков вскочил, схватился за

сапоги. И добавил беззлобно. — Вот, дура!

— Дурой я раньше была, — с вызовом заявила красавица. — Теперь я

графиня фон Мален.