Расстрельный список

Полковник был счастлив. Сбылась мечта идиота. Голодный до москальской крови волк наконец нашел свою бешеную стаю.

Потом было спиртное с закусками, которые заранее припасли на катере. Горилка на Украине – это серьезный фундамент национального объединения. И еще было бесконечное обсуждение военных вопросов свержения советской власти и основ учреждения незалежной Украинской Республики.

«Повстанческое войско освобождения Украины» – это была вполне реальная военная подпольная организация, которую уже второй год разрабатывал центральный аппарат ОГПУ совместно с наиболее доверенными особистами с Украины. Она пронизала все военное управление и войсковые части на территории республики. В нее входили и старые военспецы, которых взяли обучать молодую Красную армию, и уже новое поколение военных. Часть функционеров была фанатично предана национальной украинской идее, другие стремились избавить Украину от коммунистов и вернуть старые порядки.

Инициатор решил использовать «повстанцев» в нашей комбинации. Преподаватель Киевской военной школы был искренний приверженец этих идей. А вот комдив и товарищ из округа – это осведомители ОГПУ. Притом этот самый Продан – его вычислили с явки, которую передал я, и завербовали буквально на днях.

– Наша будет республика. Никого в нее не пустим. Ни москаля, ни поляка… Наша! – вещал комдив под соленый огурчик.

Ему вторил академическим голосом преподаватель:

– После того, как утопим кацапа в Днепре…

Меня потянуло в сон от их разглагольствований. Чтобы они тут ни говорили, какие грандиозные перспективы ни расписывали, все это не изменит того факта, что они просто фигуры, расставленные нами на шахматной доске. А вот насколько удачно мы их расставили и насколько это тяжелые фигуры – покажет время.

Встреча прошла нормально. А меня ждал очередной налет на очередную тюрьму…

Глава 3

Колония массовых работ в городе Жучково сильно уступала по укрепленности Никольской крепости. Чтобы захватить ее, даже не пришлось бы подгонять артиллерию. Достаточно взять в ножи охрану. По понятным причинам, резать советских служащих мы не собирались.

Ну тогда опять вставал вопрос: как освобождать? Было над чем покумекать. Тем более что Инициатор предоставил нам полный расклад по объекту, а также все необходимые для планирования акции сведения. И обещал дополнительную подсветку ситуации уже во время исполнения.

Но надо было действовать последовательно. И для начала разобраться с семьей узника. Выйти с ней на контакт. Убедить довериться нам, что могло стать большой проблемой. Тут порадовал Петлюровец.

– А ведь я знаю эту Оксану, – улыбнулся он, глянув на переданное нам фото. – Еще с университетских времен, с тринадцатого года. Была тогда совсем молоденькой. Я тоже был молод, статен, глуп и захаживал в тот пресловутый литературный клуб «Пламень эпох». И даже писал стихи.

– О как! – изумился Одессит. – Требуем декламации! Я даже букет на сцену от благодарных зрителей готов обеспечить!

– Отстань, дурошлеп, – отмахнулся Петлюровец беззлобно.

– И как тебе эта Оксана, Борис Александрович? – спросил я.

– Экзальтированная без меры. И с полностью погубленным украинской идеей мозгом.

– Она тебя узнает?

– Очень может быть.

– Такого не забудешь, – опять встрял Одессит. – Красавец! Поэт!

– И стрелок отменный, – прищурился Петлюровец. – Если не замолчишь – не промахнусь.

– Довод убедительный. Молчу, молчу…

В общем, опять командировка, как я прозвал наши вечные скитания – пешие, конные и по железке.

Город Каменское и городом стал недавно, по решению Временного правительства. Но сегодня он бурно развивался. Там по плану индустриализации быстро возводились металлургические и химические заводы.

Мы пристроились на точке наблюдения за довольно мрачным, увенчанным двумя острыми шпилями костелом Святого Миколая, в котором молятся многочисленные польские жители города.

По улице промаршировал пионерский отряд – белые рубашки, синие юбочки, короткие штаны, алые пионерские галстуки, серьезные ответственные лица. Авангард нес транспарант. Трещал барабан. В общем, счастливое коллективистское детство – у меня такого не было, мы все больше яблоки воровали, даром что я был сын учителя.

– А вон и Оксана, – указал рукой Петлюровец.

Прогулочным шагом он устремился к полноватой симпатичной женщине с румяными щеками и обернутой вокруг головы косой. Она вела за руку пятилетнего сына – из детского сада, которые в последнее время стали открывать в СССР повсеместно.

Когда Петлюровец приблизился к ней, она, присев на колено, лупила хныкающего сынулю пальцами по губам, выдавая по-украински нечто вроде: «Не смей москальские слова употреблять!»

Ребенок разревелся в голос, и Оксана тут же принялась его утешать.

Тут и возник Петлюровец. Понятно, что размовлял он с женщиной на чистой мове. Чтобы тоже по губам не получить. В моем переводе их разговор звучит так:

– Оксана. Гений чистой красоты! Спасибо судьбе, что она подарила мне счастье после стольких лет увидеть вас вновь, – в прошлом заправский сердцеед галантно склонил голову.