Расстрельный список

Да, Дерконос был таким типичным перерожденцем. Страшно громогласный, все время с трибун кого-то обличающий и поддерживающий, клянущийся в верности делу пролетариата. И вместе с тем шампань, любовницы, барахло и купеческий особнячок в центре Харькова, отжатый всеми правдами и неправдами в личное пользование. Но даже не это главное. Гораздо хуже, что к нему сходились многие нити опутавшей Украину галицийской паутины.

В самый разгар «коренизации», когда делопроизводство в русских районах республики переводили на украинский язык, а не выучивших его совчиновников нещадно выметали со службы без выходного пособия, выяснилось, что работать некому. Ну не хватает грамотеев с малоросским диалектом. Тогда был кинут клич, и двинули на советскую Украину толпы галичан, до того проживавших на польских и австрийских территориях. Добыв справки, что они всю жизнь боролись с царизмом и буржуями, многие из них пролезли в партию, заняли там хлебные места, оккупировали наркоматы в Харькове и органы власти на местах. Таковых в итоге набралось полсотни тысяч, не считая членов их семей.

В принципе ну и ладно, работают и работают. Да вот только имели они некие культурно-национальные особенности. Галичанин с молоком матери впитывает, что во всех его бедах виноват барин-поляк, хитрый жид и коварный кацап. Естественно, этот слой «специалистов» стал благодатной почвой для антисоветской и националистической деятельности. Росли как грибы и легальные, и подпольные украинские националистические организации. И бороться с ними было тяжело из-за политических игр и идеологического раздрая в ЦК ВКП(б). До сих пор в Москве горлопаны причитали о «великорусском шовинизме» и заветах Ленина по национальному вопросу.

Ярким примером такого нацкадра являлся Дерконос. Этот галицийский фрукт с потрясающей пронырливостью сколачивает националистические структуры, притом по большей части вполне официально. Везде под его покровительством насаждаются этнографические кружки, воющие хором галицийские песнопения, а также литературные общества, агитационные бригады. И все под руководством и присмотром проверенных соратников из местной интеллигенции, которые осторожно, но наступательно ведут разрушительную идеологическую работу. Некоторые эти сборища уже приобретают очертания антисоветского подполья. Это задел даже не на сегодня, а на завтра, когда, как надеются украинские националисты, центральная советская власть ослабнет или втянется в серьезную войну. Вот тогда и настанет час независимой Украины.

И кто справится с таким вот паразитом-демагогом, имеющим хорошую поддержку во всех эшелонах власти? Да никто… Кроме агентурной группы террора «Оплот», конечно. Нам бюрократические игры не интересны. Мы все же карающий меч. Или не меч, а финка.

– Ты как, готов поработать острым ножом, каторжник? – спросил я Одессита, когда мы определялись с планами.

– Рука штыком колоть устала, – вздохнул он как-то обреченно, в его пальцах мелькнула финка, лезвие ее воткнулось в исцарапанный стол. – Сделаем.

Надо отдать должное – работает он холодным оружием виртуозно, быстр и смертоносен. Даже завидно. Это именно он тихо, без стонов и хрипов, порешил ножом охранников, стороживших тех самых полтора десятка активистов в селе Вахановка, которых поутру Коновод обещал принародно приговорить и повесить. Опасная была авантюра, можно было засыпаться. Но не могли мы оставить это просто так. Все мое существо восставало против такого. Вот и рискнули. И победили.

И сейчас первую скрипку в ликвидации сыграет именно Одессит…

Как всегда, Дерконос вышел из служебной машины за два квартала до цели. Отослал прочь водителя. И вскоре чинно вошел в подъезд дома, где проживала актриса.

Там, на широкой мраморной лестнице, между вторым и третьим этажами, Одессит нанизал его на лезвие, придержав падающее тело, нашептывая ласково:

– Тише, Лева. Не бойся. Все уже кончено.

Потом аккуратненько уложил безжизненное тело. Перевел дух, ощущая, как сердце страшно колотится и стремится выпорхнуть свободной птицей из груди. Ощутил странную волну нахлынувшей энергии смерти, несущей душевное опустошение. К такому нормальные люди привыкнуть не в состоянии.

Перекрестившись три раза, он уже собрался спускаться вниз, как дверь парадного отворилась. Черт принес незваного свидетеля. Что делать? Проскочить мимо? И услышать вслед крик: «Держи аспида»? И чтобы потом тебя описали и опознали. Или что? Не убивать же свидетелей направо и налево. Так земля обезлюдеет.

Он рванул по лестнице вверх. Слава богу, при предварительной разведке подшаманил с замком, так что ход на крышу открыт.

Когда уже затворял за собой тяжелую чердачную дверь, услышал женские причитания. Тело обнаружили. Теперь главное – не зевать.

Перепрыгнул с одной крыши на другую. Спустился по пожарной лестнице. Оказался в узком переулке и пошел быстрым, уверенным деловым шагом, сдерживаясь, чтобы не перейти на бег.