Расстрельный список

И я чуть было не пошел у него на поводу, потому что время поджимало, дел было невпроворот. Но все же здоровой бдительности я пока окончательно не растерял. Неукоснительное соблюдение приказов и правил вдолблено мне в самую основу существа. По уставу жить – легче служить. Поэтому и поступил не как хотелось, а как положено.

Прошелся я как бы невзначай вдоль этих складов, через лабиринт, стиснутый приземистыми, без окон и бойниц строениями из красного выщербленного кирпича, шлагбаумами, заборами. И увиденное меня насторожило. А вскоре картина стала ясной и понятной до деталей.

Вокруг царило обычное путейское и складское мельтешение. Только вот здесь и в сей час грузчики и железнодорожные рабочие совершали броуновское движение, перемещаясь не пойми куда и зачем, делая морды нарочито независимыми и нелюбопытными. Ох, как мне знакомы подобные повадки. Ребятам надо поработать над образами. С профессионалами, к которым с некоторого времени с большой натяжкой стал причислять себя и я, такое не прокатывает.

Я видел, что конторка, которая должна была послужить местом встречи, просматривается этими «работягами» и при необходимости легко блокируется. Тут все подготовлено для приема долгожданных гостей, то есть нас. В общем, нам тут рады, конечно, но только не той радостью, что обрадует и меня. Поэтому пора делать ноги в срочном порядке.

Видимо, актерские навыки мне тоже надо подтягивать. Потому что не удалось мне проскользнуть мимо, изображая праздно гуляющего по пакгаузам ротозея. Я краем глаза увидел, как старший всей этой шарашки подал сигнал и за мной увязались двое в железнодорожных робах.

Я прибавил шагу, невзначай оглянувшись. И уже прикинул, как надо уходить, сбрасывать хвост. Тут преследователи перешли на бег, нагоняя меня. Послышалось требовательное:

– Гражданин, стойте! Милиция!

Один из них, низкорослый, как гном из германских сказок, вытащил из-за пазухи наган. И сосредоточенно принялся целиться в меня – тоже мне Робин Гуд из Шервудского леса!

– Что случилось, товарищи? – повернулся я, держа руки в карманах крутки.

– Руки поднять! – взмахнул наганом «гном».

Нет, коллеги, сегодня нам с вами не по пути. Я нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел. Пуля, пробив ткань моей крутки, угодила точно в плечо «гнома».

Интересоваться его здоровьем, не больно ли ему, не кружится ли голова, у меня не было ни времени, ни резона. Я выдернул руку из кармана, выстрелил еще раз, поверх голов, заставив второго чекиста броситься в сторону. А сам рванул что есть силы к присмотренному мной заборчику.

Ох, как тяжело весить много. Но я все же перемахнул через заборчик. Бегемот на полосе препятствий – это удивительное зрелище.

Мои соратники при звуках выстрелов наверняка разбежались, как и было оговорено. Так что мне нужно было думать только о себе.

Путь мой был на лежку в пригороде Заславска. Она вряд ли засвечена, иначе нас бы там и взяли. Похоже, вломил нас тот железнодорожник, на встречу с которым мы шли. А он о нашем укрытии не знает. Так что там относительно безопасно.

А потемну надо двигать из этих негостеприимных краев. Тут трудностей не предвидится. По инструкциям положено всегда загодя просчитывать пути эвакуации, вот мы и просчитали. Инструкции мы чтим. С сегодняшнего дня – особенно…

Глава 14

Всегда спокойный и покладистый Батько сейчас неистовствовал, как взбешенный носорог. Обещал порешить в ближайшее время железнодорожника-предателя. Порубить на куски всю его семью. Сжечь его дом, амбар и свинарник, если они имеются, а землю посыпать солью, чтобы там ничего не росло лет сто.

Я поспешил его успокоить, чтобы он зазря не расходовал здоровье на душевные метания и злость. Ничего мы жечь не будем, равно как и кого-то убивать. Время придет, посчитаемся со всеми. А пока надо завершить реанимацию подпольной сети. Только к встречам отныне надлежит относиться куда более ответственно, с опаской, в расчете на то, что предателем может оказаться каждый.

Антисоветские элементы, с которыми мы встречались, происходили из самых разных слоев общества, имели разный возраст, внешность. Но внутренне были похожи друг на друга, как будто их растили в одном идеологическом инкубаторе. Сыпали схожими лозунгами. Пылали ненавистью ко всему живому, что не желает жить с ними в унисон. В общем, производили достаточно удручающее впечатление. Надоели они мне хуже горькой редьки.

– Что тебя удивляет? – пожал плечами развалившийся на лавке в моем домике в рыбартели Петлюровец, с которым я поделился своими впечатлениями. – Да, похожи. Типичные пещерные националисты. Вне зависимости от образования и социального положения одинаково озлоблены, поразительно упрямы и тупы. Просто селюк туп узко, а какой-нибудь профессор-историк туп широко и даже всеохватно. Первый убежден, что кацап все его сало сожрал. А профессор поведает, со ссылками и с отсылками, как кацапы крали украинское сало со времен Киевской Руси.