Расстрельный список

Благодаря Инициатору, да и собственным связям, мы обзавелись пачкой документов на все случаи жизни. И могли беспрепятственно колесить по территории СССР, несмотря на то что находились в первых строчках разыскных бюллетеней как особо опасные государственные преступники. Я всегда предъявлю бдительному постовому или в каком-нибудь райсовете убедительную справочку, а то и важный мандат. Паспортов пока в СССР нет – они признаны тяжелым наследием царизма. Вот и живет вся страна по справкам да трудовым книжкам.

На самый крайний случай было предусмотрено экстренное прикрытие. Любой уполномоченный ОГПУ, руководитель милиции или угрозыска по инструкции обязан связаться с чекистом, на которого ссылается задержанный. Это основа агентурной работы. Наш такой отсылочный контакт был в Харькове – это человек, который присматривал за республиканским постпредством от имени Москвы. Конечно, он решил бы вопрос с нашим задержанием, за что бы нас ни повязали. Но это самый крайний случай – когда стоит вопрос жизни-смерти или полнейшего срыва мероприятия. И тогда круг лиц, осведомленных о нашей агентурной группе, непозволительно расширялся, что есть короткий путь к провалу.

Взяли мы в кассе плацкарту на купе в мягком вагоне. Благо награбленные средства позволяли ни в чем себе не отказывать, да еще и хитрые справочки-мандаты помогали. И с комфортом добрались до Харькова.

Погеройствовала наша компания тут три месяца назад. Тогда я только начинал создавать репутацию Указчика и исполнял расстрельный список с особым напором. Прогремело тогда громкое убийство одного из партийных функционеров, обставленное надписью на стене «Враг Свободной Украины!». Тогда нужен был максимальный шум. Сейчас Инициатор велел сделать все тихо и кулуарно. Желательно, чтобы главной была версия бытового мотива преступления.

От вокзала ранним утром мы ехали в автобусе по запущенному три года назад маршруту. Салон отчаянно ревущего на подъеме всеми своими тридцатью лошадиными силами «АМО» был полупустой, так что мне нашлось местечко на продавленном дерматиновом сиденье. И я мог с комфортом любоваться городскими пейзажами. Они, необходимо отметить, весьма радовали мое отзывчивое романтическое сердце.

Бывал я в Харькове и раньше – в середине двадцатых. С тех пор город сказочно преобразился. В нем с каждым годом все больше воцарялась степенная атмосфера крупного промышленного и административного центра, чем он выгодно отличался от суетливых и бестолковых городов Малороссии. Ранее низкорослый, преимущественно двухэтажный, теперь он вырастал вверх и раздавался вширь. Строились высотные дома, прорубались широкие проспекты. Возводились гигантские предприятия. Не сегодня завтра начнет выпуск продукции промышленный титан – Харьковский тракторный завод, который коренным образом изменит ситуацию на селе, приведя туда современную сельхозтехнику и избавляя людей от неподъемного и тупого ручного труда.

И на фоне этих великих дел вдруг такой убогой показалась мне наша мелкая кровавая возня. Хотя я отлично понимал, что без нашей тяжелой и грязной работы не будет этих самых громадных свершений. Жуки-короеды просто подгрызут основу государства рабочих и крестьян как ножки стула, и однажды рухнет все. Так что неси свой крест, уполномоченный ОГПУ, и не стони…

Обустроились мы в Доме колхозника. Притом вполне легально, как представители заготконторы. Нам на троих выделили отдельную комнату, хотя колхозники в большинстве ютились в некоем подобии казармы, которую считали эдаким раем на земле. Ну а как же! Кровати, тумбочки, чистые простыни. Прямо как господа какие!

Теперь мы могли присмотреться к объекту. Лев Дерконос – ответственный работник Народного комиссариата просвещения.

Особых затруднений его отработка не должна вызвать. Когда у человека устойчивые привычки, он становится предсказуемой мишенью. Особенно когда эти привычки порочные и тщательно скрываются от общественности.

Каждый четверг он бывал у любовницы – начинающей набирать популярность актрисульки местного театра, успевшей сняться в двух фильмах Киевской кинофабрики. Знакомый типаж. Такая финтифлюшка – с виду яркая, но в основе своей дешевка.

Вот интересно, эпохи меняются, а запросы у власть имущих остаются неизменными. В том числе какая-то нездоровая тяга к актрисулькам и балеринкам. Что графья с князьями при царе, что советские чиновники – всем нужно шампанское, актриса и загул с цыганами. Только тогда считается, что жизнь состоялась. О чем это говорит? О том, что и у нас человек при власти без мозолистого пролетарского кулака или на худой конец карающей длани ОГПУ, лупящих его по загривку, разложится моментально и станет ничем не лучше чиновника царского, а то и похуже, поскольку у тех хоть какие-то понятия о чести были, а забывший об идеалах совчиновник теряет вместе с пролетарской сознательностью все человеческое.