Рассказы затонувших кораблей

XVIII век — период самой обильной «жатвы» финских шхер. В 1703 году в восточной части Финского залива поднялась новая столица Российской империи — Санкт-Петербург. Прежде неизвестная европейским судоводителям часть Балтийского моря стала превращаться в одну из самых оживленных морских трасс в Европе. Первым по Неве в центр гигантской стройплощадки, которую представляла собой возводимая Петром I столица России, поднялся голландский галиот «Фрау Анна».

Его экипажем можно лишь восхищаться. Ведь на голландских морских картах Балтики начала XVIII века восточная часть Финского залива вообще не была обозначена, поскольку не представляла торгового интереса. Но даже если шкипер галиота раздобыл где-то шведскую или немецкую карту, вряд ли она могла ему серьезно помочь. Глубины и мели были показаны крайне приблизительно, контуры береговой линии и островов привели бы в ужас любого современного картографа, а самые надежные морские ориентиры южной Балтики — видимые издалека церковные шпили — вдоль северного побережья Финского залива практически отсутствовали: края эти были необжитыми, а немногие прибрежные церкви скрывались за гористыми островами и густыми лесами. Компас, надежно служивший в мировых океанах, в этом крошечном морском захолустье мог лишь навредить: многочисленные выходы железной руды на поверхность заставляли его стрелку указывать куда угодно, только не на север.

И тем не менее, голландский галиот сумел проложить маршрут в новую европейскую столицу.

Согласно легенде, царь был так счастлив, увидев первого европейского негоцианта, да еще из своей любимой Голландии, что, расцеловав шкипера, даровал ему невиданную привилегию: «Фрау Анна» навсегда освобождалась от всех сборов и налогов. Результат царской милости оказался роковым для судна и его экипажа. Владельцы галиота пытались максимально продлить его жизнь, пока ветхое судно не затонуло во время очередного рейса в российскую столицу.

Петербург, подобно гигантской воронке, втягивал все, что могла предложить ему Европа: от простых товаров — сахара, табака, красителей и вина — до предметов роскоши, поглощавшихся царским двором и соревновавшейся между собой в расточительности знатью. Спрос ограничивался лишь транспортными возможностями. И по новому «золотому» маршруту пошел поток судов из Европы. Долгое время лидерами в этой торговой гонке оставались голландцы, но ко второй половине XVIII века их обогнали англичане.

Записи Зундской таможни, где зафиксированы все суда, проходившие через Датские проливы в Балтику, показывают, как стремительно Петербург становился главным портом на этом море. Например, согласно регистру за 1774 год, на Санкт-Петербург прошло 210 судов, в то время как прежний абсолютный лидер региона — Данциг — встретил лишь 194 судна. Другие прибрежные города, в том числе Стокгольм, отставали от Петербурга еще больше.

Ослепительный блеск золота российской столицы, точно огонь гигантского маяка, светил шкиперам торговых судов, отплывавших из Амстердама и Лондона, Лиссабона и Любека в эту некогда самую глухую часть Балтийского моря.

Морское путешествие из Нидерландов в Петербург занимало до двух месяцев — судам иногда неделями приходилось отстаиваться в тихих бухтах, ожидая попутного ветра и спокойной погоды. Однако особенно задерживаться также было опасно: сентябрь приносил шторма, а в конце ноября Финский залив уже начинал покрываться ледовой коркой.

Кроме грузов, суда везли и пассажиров. Сотни европейцев, полных честолюбивых планов и радужных надежд, отправлялись в XVIII веке в Россию, где, по слухам, любой средний ремесленник мог быстро сколотить состояние, младший флотский офицер имел хорошие шансы взлететь до адмирала, а неплохой архитектор или скульптор получал возможность войти в историю. Счастье, если начало своего пути к деньгам и славе наш европейский путешественник успевал проделать до осенних штормов! Жаркий веселый август Западной Европы к концу путешествия переходил в мрачный октябрь восточной Балтики. Ветер по-разбойничьи свистел в обледеневших за ночь снастях, судно сотрясалось всем корпусом от ударов черных валов и кренилось так, что, казалось, каждый поклон стихии будет последним в его жизни. Шкипер пытался не упускать из виду берег и вместе с тем не подходить к нему слишком близко. Ни маяков, ни береговых огней, ни силуэтов городов на десятки километров пути — лишь ветер, волны и кромка черных лесов вдалеке. «Не сказки ли это, что где-то там впереди ждет гигантский город, такой же, как Лондон или Париж? Да есть ли в этой дикой стране, созданной гневом богов, хоть одно каменное здание? Живет ли в этой пустыне хоть один человек?», — подобные отчаянные мысли не раз пронзали путешественника, оказавшегося на борту торгового судна в финских шхерах на пути в Петербург.