Рассказы затонувших кораблей

Самым тяжелым стал вопрос территориальных уступок, которых шведский король потребовал от Шуйского. Шведы настаивали на передаче Кексгольма с прилегающей областью. В таком случае, имея Выборг на Финском заливе и Кексгольм на Ладоге, Швеция запирала проход через Карельский перешеек в Финляндию — единственный удобный путь для нападения на нее с востока.

Русские послы сообщили, что царь поручил им принять эти условия. Но соглашение следовало сохранять в строжайшей тайне, поскольку, «если распространится по Московии слух о предстоящей передаче Кексгольмской области шведам, многие покинут Шуйского. Поэтому, велев выйти своим спутникам, они под клятвой молчания, секретным образом и на языке, без переводчика непонятном, уславливаются о присоединении Кексгольмского замка с областью навсегда к шведским территориям», — писал Видекинд со слов очевидцев.

5 марта 1609 года Якоб Делагарди выступил из Выборга в поход на Москву со своим интернациональным войском. Новгород — единственный большой город на северо-западе России, еще остававшийся верным Шуйскому, — встречал Делагарди как освободителя. Навстречу ему выехали бояре с полуторатысячным эскортом, с городских стен шведам салютовали пушечной и ружейной пальбой.

От стен Новгорода войско Делагарди, усиленное пятитысячным отрядом 23-летнего новгородского воеводы Скопина-Шуйского, племянника царя, двинулось на помощь осажденной Москве. Шведы шли по разоренной голодной стране, где все воевали против всех. Обещанная наемникам плата доставлялась не вовремя и не полностью. У Калязина под Москвой случился первый бунт финской конницы и пехоты. Полуголодные войска, измотанные постоянными стычками, боялись идти в глубь огромной страны. Солдаты считали, что король решил принести их в жертву ради собственных политических планов. Финны, а за ними французы и немцы, отняв у командиров знамена, повернули назад. Делагарди с трудом уговорил их продолжить поход. Зачинщиков беспорядков генерал помиловал, чтобы слухи о казнях среди шведов не усилили боевой дух сторонников Дмитрия.

Кроме задачи удержания войска в повиновении и продолжения похода, Делагарди был вынужден оправдываться перед двумя монархами. Шведский король в письмах негодовал по поводу того, что Кексгольм с окрестностями еще не передан шведам (а как передать, если город принес присягу Дмитрию и отказывался выполнять распоряжения Шуйского о сдаче!), русский же царь умолял прислать еще солдат, хотя бы четыре тысячи, обещая за эту услугу все что угодно. «Наше царское величество вам, любительному государю Каролосу королю, за вашу любовь, дружбу, вспоможение и протори, которые вам учинились и вперед учинятся, полное воздаяние воздадим, что вы у нашего царского величества по достоинству ни попросите: города, или земли, или уезда», — пишет Василий Шуйский весной 1609 года.

Почти год двигалось войско Делагарди на Москву, и хроника этого похода — бесконечные жалобы командующего на недостаток денег, плохую помощь русских союзников и ненадежность собственных войск. Наемники возмещали задержки жалованья грабежами, что усиливало враждебность местного населения к шведам. От поляков шли послания, в которых шведов упрекали в поддержке ложного государя и обещали хорошую плату, если они перейдут на сторону Дмитрия. Все это снижало боевой дух солдат Делагарди, общее недовольство время от времени выливалось в открытое неповиновение. В начале августа 1609 года все шведское войско второй раз двинулось назад, в Финляндию, и Делагарди на этот раз пришлось отступать вместе с солдатами, чтобы, как он впоследствии объяснял, оставшиеся без присмотра наемники не слишком бесчинствовали в грабежах.

Между тем положение царя все ухудшалось. Узнав, что Василий Шуйский обратился за помощью к шведам, польский король посчитал себя свободным от обязанности хотя бы внешне соблюдать условия перемирия. Сигизмунд объявил войну Шуйскому и выступил в поход на Россию, осадив Смоленск.

Русского царя от поражения могло спасти только чудо, и оно случилось. Как только выпал снег и армии по всем законам войны должны были снизить активность до следующего лета, корпус Делагарди приобрел повышенную мобильность. Несколько тысяч северян, «частью из Норботнии, частью из Московии», встали на лыжи.

История не донесла до нас подробностей триумфального вступления в Москву соединенных отрядов Делагарди и Скопина-Шуйского 12 марта 1610 года, но мы можем представить себе картину, уникальную в истории освобождения европейских столиц. По меньшей мере четыре тысячи солдат шли под звон колоколов московских церквей на деревянных лыжах, и еще неизвестное количество — на железных.

Москва встречала Скопина-Шуйского как «отца отечества», между тем как Делагарди именовался «защитником общей свободы».