Рассказы. Том 3. Левша Фип

- А теперь, - говорит он сержанту, - не могли бы вы еще раз изложить эти обвинения?

- Ну, все произошло так, ваша честь. Леди вошла в бар одна и спросила, не видит ли кто-нибудь волшебника с волшебной палочкой.

- Пьяного и беспутного, да? - говорит Донглпутцер. – Продолжайте. 

- А потом эта полу-лошадь полу-человек входит и становится рядом с ней. И вдруг этот ребенок, курящий сигары, оказывается рядом. Они стоят и пьют…

- И ребенок тоже? - спрашивает Донглепутцер.

- Да, у ребенка есть бутылка джина. А тот кентавр выпил виски по три рюмки за раз и разговаривал с дамой. Говорил, это настоящая вечеринка.

- Могу себе представить, - вздыхает Донглепутцер. - Но не хочу.

- И вдруг посетители находят эту гориллу в кабинке, пьющую с передней половиной лошади…

- Обязательно так говорить? – стонет Донглепутцер.

- Но это правда, ваша честь. Затем началась драка, и ребенок ударил бармена пепельницей по голове. Вы бы слышали, как ребенок ругался…

- Стойте! - кричит Донглепутцер. - Я больше не могу! 

- Но…

- Неважно. Я верю всем обвинениям. А теперь, прежде чем я запру вас всех навсегда, вы можете что-нибудь сказать, чтобы объяснить этот... этот кошмар?

Я принимаю поспешное решение. Есть только один выход - сказать правду. Я прочищаю горло и делаю шаг вперед.

- Я объясню, ваша честь, - говорю я ему. - Начнем с того, что все это ошибка. Ни за кем из нас не замечено ничего дурного.

Донглпутцер закрывает глаза.

- Добрый-добрый Боже! – шепчет он. - С вами все в порядке?

- Конечно, нет. Вон тот джентльмен – Маккарти. Он большой ученый. 

- Вы имеете в виду переднюю половину лошади? - спрашивает Донглепутцер.

- Но это просто. Он не настоящая лошадь.

- Он выглядит настоящим. Я и сам неплохо разбираюсь в лошадях.

- Это не так, - говорю я ему. - Это всего лишь маскарадный костюм. У него передний конец, а у меня задний. Вроде как пятьдесят на пятьдесят.

- Это правда, Маккарти? - гремит магистрат, глядя на него. 

Маккарти, конечно, не может ответить. Он просто встряхивает гривой и ржет. Ужасный звук.

- Что вы скажете на это? - рычит Донглепутцер.

- Не обращайте на него внимания, ваша честь. Он просто чувствует овес.

- Да, - добавляет Джозефина. - В конце концов, он много пьет, вы понимаете. Как в старой поговорке. Вы можете привести лошадь к воде, но она предпочла бы виски.

- Мне не нужны ваши старые поговорки, - стонет Донглепутцер. - Мне нужны новые факты. Что дальше? Я полагаю, вы попытаетесь сказать мне, что горилла это не горилла.

- Конечно, нет, - ухмыляюсь я. - Это господин Болтун, хозяин бильярдной на углу. Вы его не узнаете?

- Но он похож на антропоида…

- Он сегодня забыл побриться, - объясняю я.

Донглепутцер мигает. 

- Ладно, - бормочет он. - Хорошо. Теперь насчет ребенка. Того, который пьет джин, бьет барменов и ругается.

- Он не ребенок, а психиатр Зигмунд Подсознания.

- Этот ребенок – психиатр? 

- Конечно. Вы когда-нибудь слышали о детском психиатре?

Донглепутцер начинает дрожать.

- Но он же младенец! Младенец!

- Кто младенес, сэг? - шепелявит Зигмунд. - Я хошу, шобы вы знали, што я выдаюшыся пшихиатг, догтор филошофии и выпушкник колледша кваунтри. А вы, сэг, стгадаете дементвии пвейкокс!

Он пускает дым в глаза Донглепутцеру.

- Может, я все-таки сумасшедший, - бормочет он. - Я никогда не ожидал таких слов от ребенка. Признайтесь, вы переодетый карлик, не так ли?

- Конешно. – подыгрывает ему Зигмунд. 

- И все это розыгрыш. Вы просто носите костюмы, как вы говорите? - почти умоляет Донглепутцер. Он хочет верить в это ради собственного здравомыслия.

- Вот именно! - шепелявит Зигмунд из-под детской шляпки.

Затем он издает внезапный вопль. 

- О, гвасиус! Я думаю, что мне нужно поменять ишподнее!

- У вас нет под рукой подгузника, ваша честь? - спрашивает Жозефина.

Это последняя капля. Донглепутцер вскакивает.

- Выдающийся психиатр, да? – кричит он. - Психиатр, которому нужна смена подгузников! И горилла, которая чешется от блох; и два конца лошади — передний конец не может говорить, но задний конец может! Заприте их! – кричит он на сержанта. - Заприте их и выбросьте ключи!

Копы наступают на нас. Игра окончена. Час гибели близок. Как раз в этот момент над столом начинают бить часы.

- Полночь! - шепчу я. И - это случается.

Все происходит в одно мгновение. Зигмунд вскрикивает и выскальзывает из рук Джозефины. Он растет - все больше и больше. Вдруг он уже стоит в зале суда, нормальный мужчина, правда в детском костюме. Я смотрю на Гориллу и Маккарти. Они выскальзывают из своих костюмов. Мой собственный костюм падает.

- Видите? - кричу я на магистрата Донглепутцера. - Все в порядке. Это вы, должно быть, сошли с ума.

С диким криком Донглепутцер спрыгивает со скамейки и выбегает из комнаты.

- Уходите, - кричит он. - Убирайтесь!

Это отличный совет, которому мы следуем.

- Как Золушка, Левша, - говорит мне Маккарти. - Видишь? Я был прав, когда сравнил наш маскарад с вечеринкой Золушки. Мы вернулись к нормальному виду в полночь. Вот что герр Тоник сделал с нами своей волшебной палочкой. Превратил нас только до полуночи.

- Тогда и люди на балу должны вернуться к нормальной жизни, - говорит Джозефина.