Рассказы о пережитом

Еще не рассвело, когда мы поднялись на вершину горы. Была дана команда: «Привал». Отвыкшие от ходьбы политзаключенные свалились с ног, кто где стоял. Я опустился на твердую землю и мгновенно заснул.

АЙШЕ

Только я собрался выйти из дому, как на пороге появилась девушка. Меня поразило не столько ее внезапное появление и ее красота, сколько то, что она была без паранджи. Ведь мы стояли в мусульманском селе. Перед тем как нас расквартировать, командир предупредил, чтобы мы щадили нервы местных жителей, то есть не засматривались на женщин. Поэтому мне показалось странным, что мусульмане допустили такое: девушка, да еще такая красавица, ходит с открытым лицом. Может быть, она из другого, христианского села, а, может, взбунтовалась против приверженцев корана или, может, с неба упала?

Пока я терялся в догадках, девушка испуганно и неподвижно стояла в дверях. По ее синим испуганным глазам я понял, что она готова убежать. Чтобы задержать ее, я завел разговор:

— Добрый день!

Она кивнула.

— Как тебя зовут?

— Айше.

Голос у нее был чистый и приятный. Это придало мне смелость, и я продолжил:

— А сколько тебе лет?

— Шестнадцать.

Я смотрел на ее плечи, на перехваченную тонким пояском талию, на стройные ноги — она казалась старше своих лет. Айше смутил мой изучающий взгляд, и она отвела глаза.

— Ты почему без паранджи?

— Я надену ее, когда мне исполнится семнадцать, — игриво ответила она и улыбнулась.

Улыбка ее обдала меня нежной лаской. Такая улыбка бывает только у самых женственных женщин. А здесь ее не считали женщиной. Для них Айше была еще ребенком. Какая чепуха! Мне захотелось сказать ей что-то очень приятное, но что именно, я не мог придумать. Пошарив в ранце, я достал лежавшее там бог знает с каких пор печенье и протянул ей. Она испуганно отстранилась:

— Нет, нет, у нас сейчас рамазан!

Я знал, что мусульмане строго соблюдают этот праздник поста, но, несмотря на это, настоял:

— Возьми, никто не увидит! Давай есть вместе!

Айше с. опаской оглянулась и стала лакомо грызть печенье. К ее губам прилипли крошки, но ей и в голову не пришло стряхнуть их. Печенье кончилось. Тогда она открыла скрипучую дверцу стенного шкафа, нырнула в него и, улыбаясь до ушей, достала оттуда целую пригоршню сушеных диких груш. Она стала есть их с таким наслаждением, что даже забыла предложить мне и только время от времени по-детски доверчиво и заговорщически поглядывала на меня. И я подумал: «Правы мусульмане, она действительно еще ребенок».

Вдруг со двора послышалось:

— Айше! Айше!

Она вздрогнула, глянула в окно и покраснела.

— Айше! Айше! — позвали ее снова.

Она без нужды оправила на себе одежду и быстро вышла. А я успел заметить, что она по-женски смутилась. А как же? Вдруг узнают, что она была здесь не одна? Я стоял посреди большой комнаты и улыбался:

— И все-таки Айше — женщина!

Мне стало скучно одному в доме, и я решил пройтись по селу. На площади собрались бойцы. Одни чистили оружие, другие — отдыхали, греясь на солнышке, третьи курили. Я шел без определенной цели, а перед глазами у меня стояло смущенное лицо Айше и ее нежная, как ласка, улыбка. Я не заметил, как обошел все село и снова оказался на площади. Какой-то боец неожиданно хлопнул меня по плечу и заставил выйти из забытья:

— Смотри!

— Куда?

— Вон там! По-моему, тебя зовут!

Я оглянулся и увидел Айше с двумя кувшинами воды, которые стояли у ее ног. Она, видно, несла кувшины домой, но, увидев меня, поставила их на землю и теперь махала мне рукой. Волнуясь, я подошел к ней. Она радостно улыбалась. Достав из-за пазухи кусочек сахару, протянула мне. Я обомлел: если бойцы это увидят, непременно поднимут на смех. Поэтому поспешил уйти. Она не поняла моего смущения и, подняв кувшины, с довольным видом пошла к своему дому. Я с досадой отвернулся:

— Ну и ребенок!

Пройдя быстрым шагом через площадь, я вышел на околицу села и поднялся на холм. Оттуда виднелось все село с маленькой мечетью в центре. Глазами я искал дом Айше и мысленно укорял себя: «Обманула меня ее улыбка и то, как она смутилась, когда ее позвали. Все гораздо проще: улыбка была выражением простодушной вежливости, а остальное объяснялось неудобством от того, что она нарушила религиозный закон. Ведь позвавшая ее женщина могла догадаться, что Айше ела во время рамазана. Ну что ж, я получил кусочек сахару, и это помогло обуздать мне разыгравшуюся фантазию!»