Рассказы о Ленинграде [1984, худож. С. Яковлев]

Много времени ушло на поиски одежды всадника. Правда, советчиков в этом вопросе было хоть отбавляй! Бецкой настаивал на том, чтобы бронзовый Петр носил античные одежды, другие предлагали старинную русскую, третьи — рыцарские латы, четвертые — современный костюм. Фальконе отверг все эти предложения. «Если это старый московский кафтан, — писал скульптор, — то он мало подходил к тому, кто объявил войну бородам и кафтанам. Если же одеть Петра в ту одежду, которую он носил, то она не даст возможности передать движение и легкость в большой скульптуре, особенно в конном памятнике. Поэтому костюм Петра — одежда всех народов, всех людей, всех времен — одним словом, костюм героический».

Еще большие трудности встретились при создании самой главной части памятника — головы Петра. Ученые до сих пор спорят; кто же создал этот бронзовый портрет царя? Сам Фальконе всю свою жизнь устно и письменно утверждал, что голова Петра создана его ученицей Мари Анн Колло. В одной из своих статей он прямо пишет: «Я исключаю голову героя, которой я не делал: этот портрет, смелый, колоссальный, выразительный и проникнутый характером, принадлежит м[адемуазе]ль Колло, моей ученице». Получив же за создание памятника золотую и серебряную медали, последнюю он отсылает Колло и снова пишет: «Вы сделали великолепную, колоссальную голову Петра Первого…».

Большая модель была закончена, и Фальконе обратился с письмом в Академию художеств, приглашая петербургских художников осмотреть его работу. За художниками в мастерскую скульптора хлынули толпы петербуржцев. Мнения были разные. «Иные ее хвалили, другие хулили», — пишет один из посетителей мастерской. Фальконе волновался, раздражался, спорил и сетовал на то, что зрителям была представлена незавершенная до конца модель.

…Конь и всадник еще никуда не скакали. Они смирно стояли в мастерской, и никто пока не мог сказать: «Куда ты скачешь, гордый конь, и где опустишь ты копыта?»

О месте будущего памятника в городе шли пока лишь большие споры. Того памятника, что стоит сейчас у Инженерного замка, еще не было. В городе вообще не было ни одного памятника, и где поставить первый — было существенно для всех петербуржцев. На просторной площади или между зданиями? Предложений поступало множество. Одни советовали установить монумент против Зимнего дворца на площади, другие — возле главных ворот Адмиралтейства, третьи — на Васильевском острове, при въезде на наплавной Исаакиевский мост. Наконец 5 мая 1768 года Сенату было сообщено: «Ея императорское величество изустно повелеть соизволила монумент поставить на площади между Невы реки, от Адмиралтейства и дома, в коем присутствует Правительствующий Сенат…».

Фальконе выбор места одобрил.

Итак, всадника с конем пора было отливать в металле, место для памятника выбрано, не хватало лишь одной детали. Той самой скалы, на которую должен был взлетать всадник.

Искали долго. Не камень, а именно скалу. Искали по требованию скульптора и наперекор упрямству Бецкого, заявившего, что камень такой «сыскать безнадежно, а хотя б и сыскался, по великой тягости, паче в провозе через моря и реки и другие великие затруднения последовать могут».

Но так или иначе, а в июне 1767 года экспедиция в составе поручика Егора Буссова, каменных дел мастера Андрея Пилюгина, «архитекторского ученика», двух солдат и двух каменотесов отправилась на поиски.

С мерами да лекалами излазали земли новгородские, Приладожье, добрались до Выборга, искали под Копорьем и Ямбургом — нужной скалы не нашли. Хотели уже бросить всю эту затею, сооружать пьедестал из нескольких крупных камней, да пришел в Академию художеств крестьянин Семен Вишняков. Пришел и сообщил: есть такой камень! В двенадцати верстах от Петербурга лежит, близ селения Лахта. Прозывается он — Гром-камень.