Рассказы о Ленинграде [1984, худож. С. Яковлев]

Фальконе был доволен своей работой. Но все серьезнее и серьезнее становились его столкновения с Бецким.

Причиной одного из них явилась змея. На памятнике она не только аллегорическое изображение зависти и недоброжелательности, попираемой копытом царского коня, — змея эта несет на себе еще и инженерную нагрузку. Бецкой был категорически против змеи. Фальконе отстаивал свое право решать детали памятника, писал императрице: «… люди эти не знают, как я, что без этого счастливого эпизода опора статуи была бы ненадежной. Они не сделали исчисления нужных мне сил. Они не ведают, что если послушаться их совета, то памятник был бы недолговечен. Речь идет не только о том, чтобы поддержать хвост лошади; избранное мной средство и способ им воспользоваться отвечают мне за ноги, а ноги отвечают за все целое».

Это только одна из придирок к мастеру, они же следовали одна за другой.

12 лет проработал Фальконе в России, создавая памятник. Но открытия его дождаться не смог. Возмущенный недоброжелательством, он покидает Петербург и уезжает во Францию.

С апреля 1780 года руководить установкой и окончательной отделкой памятника назначается скульптор Юрий Матвеевич Фельтен.

Сын обер-кухмейстера царя Петра I, ставший скульптором, Ю. Фельтен был уже знаком петербуржцам как строитель Невской набережной, а еще больше как создатель знаменитой решетки Летнего сада. Основное, что должен был сделать Фельтен, — это поднять Медного всадника на Гром-камень и укрепить его там. К хвосту и к задним ногам коня были приделаны железные стержни, в камне же просверлены отверстия. Статую подняли, и стержни точно вошли в них. Оставалось только залить эти отверстия свинцом. Но еще до того, как статуя была укреплена на камне, все убедились в том, как точны были инженерные расчеты Фальконе. Равновесие было идеальным!

7 августа 1782 года исполнилось 100 лет со дня вступления на престол Петра I. В этот день и решено было торжественно открыть памятник.

Тысячи петербуржцев заполнили площадь, валы и гласис Адмиралтейства, окна и крыши окрестных зданий, даже набережные Васильевского острова на противоположном берегу Невы. Река тоже была покрыта множеством судов, императорскими яхтами. Целый лес мачт качался над волнами.

В 2 часа дня заняли свои места на площади войска.

Взвилась в небо ракета. Рухнули фанерные щиты, и перед зрителями впервые предстал во всем своем величии «кумир на бронзовом коне». С Адмиралтейской и Петропавловской крепостей, с кораблей, стоящих в Неве, ударили пушки. Взвились на мачты флаги. Рассыпалась над площадью барабанная дробь. Запели медные трубы оркестров.

Монумент был открыт.

Толков он вызвал немало. Всяк по-своему старался разгадать его смысл. Для чего Фальконе медвежью шкуру на коня бросил? Зачем просил скульптора Гордеева змею вылепить? Почему на скалу скачет?.. Большинство, конечно, разобралось, что к чему. В «Письме к другу, жительствующему в Тобольске, по долгу звания своего» выдающийся современник этого события Александр Николаевич Радищев пишет:

«Но позволь мне отгадать мысли творца образа Петрова. Крутизна горы, суть препятствия кои Петр имел производя в действо свои намерения; змея в пути лежащая, коварство и злоба искавшие кончины его за введение новых нравов; древняя одежда, звериная кожа и весь простой убор коня и всадника, суть простые и грубые нравы и непросвещение, кои Петр нашел в народе, который он преобразовать вознамерился; глава, лаврами венченная, победитель бо был прежде нежели законодатель, вид мужественный и мощной и крепость преобразователя; простертая рука, покровительствующая, как ее называет Дидро, и взор веселый, что крепкия муж преодолев все стремлению его противившиеся пороки, покров свой дает всем чадам его называющимся».

Памятник, площадь вокруг него сразу же стали постоянным и излюбленным местом прогулок петербуржцев. Возле монумента был выставлен военный пост, упраздненный только в 1866 году. Кроме того, появилась сторожка со сторожем.