Рассказы

Мальтийская лира — почти два с половиной доллара. Не замечаешь, как деньги тратятся. Лиру туда, лиру сюда — глянешь, ничего и не осталось.

Мальтийцы — удивительный народ. Странное сочетание финикийско-семитской хитрости (они как-никак потомки финикийцев) с английской надменностью. Настоящий мальтиец тебя сразу обязательно обсчитает, на всякий случай, а потом, когда ты его уличишь — неподдельно обидится. Как лорд. Гордое такое, с достоинством, джентльменистое жулье. Хотя и симпатичное.

Море, которого раньше дядя Тирган никогда не видел, ему не очень понравилось. Перед тем, как зайти в море, он сказал: «Мек, ерку, ерек…» Значит: раз, два, три. И окунулся с головой. Потом вынырнул, недовольный и весь в мокрой шерсти, как ризеншнауцер.

— Пирисаленый, — повторил он несколько раз, отплевываясь.

Когда пора было есть, дядя Тигран говорил:

— Пошьли духан.

Мы шли в «духан». Из мальтийских блюд я знаю только тушеного кролика. Мне не понравилось. Дяде Тиграну тоже:

— Зачем дохлый мясо кушать? Аршта есть? — спросил он.

Аршта — это армянская лапша. Аршты, конечно, у них не было. Откуда у них, убогих, аршта? Я заказал спагетти с дарами моря. Дядя Тигран поковырялся в спагетти, потыкал вилкой в ракушки:

— Зачем вареный сопель в шелуха кушать?

Не пошли дары моря у дяди Тиграна.

День на третий я начал волноваться: дяде Тиграну на Мальте явно не нравилось. Получалось, что как бы я виноват. Хотя — какая тут моя вина, что «Ленинакан лючши»? Особенно его раздражали немки, загоравшие без купальников.

— Зачем шмасиську наружу показал? — ворчал он. — Совсем стыд потерял. Вай, вай, скоро ачуч-пачуч будет.

«Ачуч-пачуч» — опять же по-армянски. Из древней армянской мифологии. Когда грешные люди, все время уменьшающиеся в размерах, станут от своих грехов совсем-совсем малюсенькие — и наступит конец света.

Я возил дядю Тиграна на остров Гозо, на тот самый, где якобы жила нимфа Калипсо и где семь лет, пардон, блядовал Одиссей. Хороший остров, но дядя Тигран его не одобрил:

— Кировакан лючши.

По древним городам Медина и Рабат дядя Тигран бродил мрачный:

— Октемберян лючши.

В столице Мальты Ла Валетте, в китайском «духане», разумеется, не оказалось любимой дядей Тиграном толмы, то бишь армянских голубцов в виноградных листьях, а классическая китайская утка с апельсинами у него явно не пошла, как и спагетти:

— Зачем гус в мандарин макал? Ты еще бы ворона в цемент замакал…

Когда шли из китайского ресторана, дядя Тигран остановился напротив стройки и долго смотрел на какого-то малорослого потного мальтийца, который отчаянно долбил молотком известняк. Известняк не поддавался. Дядя Тигран сокрушенно покачал головой, потом сказал:

— Зачем малаток как расческа держишь?

Подошел к мальтийцу, взял своей волосатой лапищей молоток, три раза четко долбанул по камню:

— Мек… ерку… ерек… Понял?.. Чибурашька. Тибе ни с камень работать нада. Тибе питички из пиластилин лепить нада. Вах! Совсем ачуч-пачуч скоро будет.

В отеле мы пошли в сауну. Там — совершенно голые немки. Будто сговорились. Сидят, ржут, как лошади. Дядя Тигран плюнул на печку, которая тут же зашипела, как факс, отвернулся, проворчал про немок:

— Зачем они мне свой маленький голый вещь показал? А? Если я им свой большой голый вещь покажу, они мертвый заикаться будет…

Из сауны пошли в джакузи. Дядя Тигран посидел в нем, посопел сквозь шерсть на лице, вылез:

— Зачем горячий лужа булькал? Зачем вода попа бил?

— Это массаж, чтобы расслабиться, отдохнуть, — объяснял я.

— Вах! Совсем человек плохой стал, как свинья, лужа отдыхал. Ачуч-пачуч идет. Вах!

Я был в отчаянии. То, что Ашотик меня уволит как не справившегося с, можно сказать, интимным заданием, — это у меня уже не вызывало никаких сомнений. Оставалось дотянуть пару дней до конца позора. А уж там хоть ачуч-пачуч.

Но тут произошло чудо.

За сутки до отлета я с горя завел дядю Тиграна в музей. Решил культурно помучиться. Музей — археологический. Черепки всякие, осколки. Хлам тысячелетний. Сор истории. Отбросы вечности. Скука — смертная. Я когда попадаю в такой музей, у меня сразу состояние, как будто…ну как сказать? Представьте себе, что вы — после долгого авиаперелета, не выспались. Плюс: сильно ударились головой, например, об дверку шкафа. Зачем-то выпили две таблетки феназенама. И скоро будет гроза (в смысле — перепад давления). То есть впадаешь в сон, похожий на кому.

И вот бродим мы с дядей Тиграном в культурной коме среди всех этих черепков, как бомжи по свалке. И вдруг дядя Тигран остановился как вкопанный против одной витринки. Губами шевелит, чего-то такое ворчит, бубнит. А потом на весь зал в голос:

— Вах, Нанэ, моя Нанэ! Вах, лошак моей души! Вах, горе мне! Вах, серум, серум…

И дальше — чего-то по-армянски. Явно про чувстра.

Стоит, плачет, шерсть на лице и на груди вся мокрая. Сотрясается в рыданиях каменотес, гладит витрину.