Рассказы

— Теперь — да, и говорят, что это они так отгородились от Роя. Стена, мол, заколдована, и эрлэг-салхи за неё не проходит. Хотя их сказители ещё и не такого наплетут, лишь бы ты их золотишком уважил. Так вот, где-то в этих степях некогда стоял прекрасный дворец, и жил в нём правитель здешних земель. У правителя была прекрасная дочь, а у дочери — сад, в котором она души не чаяла. Дочь любила только этот сад, отвергая женихов одного за другим, а те толпами осаждали дворец, пытаясь добиться её руки. И один из них затаил злобу на гордую девицу, когда та отказала ему.

— Проклятие? — спросил Дэлгэр.

— Не перебивай! — старец отвесил ему затрещину. Хан опасливо почесал затылок и втянул голову в плечи. — Да, именно проклятие. Жених сказал злое слово, и сад юной хатун пожрала саранча, всё до последнего цветочка. Но и девушка настолько обезумела, что сказала слово в ответ. Тогда-то из-под земли и поднялся впервые Рой, пожрал дворец, жениха, всех гостей и всё вокруг, а потом ринулся на соседние земли. Ханьцы ушли на восток, и здесь остались только мы — те, кто не боится жить под боком у бездушной стихии.

— Стихию можно победить.

— У тебя великая задумка, Дэлгэр. Скажи, ты знаешь о ком-нибудь другом, кто пытался уничтожить Рой?

— Нет.

— Перед ним бессильны даже боги. Пятьдесят семь лет назад, когда я был несмышлёным мальчишкой, олухом вроде этого, — он ткнул пальцем в сторону ученика, который по-прежнему стоял рядом с кувшином в руках, — к нам пожаловали миссионеры. Так далеко на западе называют шаманов, которые едут в другие племена рассказывать о своих богах. Это были люди в чёрных одеждах, с книгами в руках и большими серебряными крестами на толстых животах. Они поклонялись одному-единственному богу, отвергая остальных, и сперва кто-то даже поверил им, да только зря, — он мелко захихикал. — Через месяц после появления чужеземцев проснулся Рой и сожрал всех шаманов, кроме одного юнца, который укрылся под большим полотном с портретом их бога. Хорош же бог, которому плевать на своих почитателей! Так этот юнец и уехал обратно. Один и весь седой, как лунь. И больше миссионеры нас не тревожили, — он снова захихикал.

— И это всё? — разочарованно спросил Дэлгэр. — Никто даже не пытался?

— Да.

— Тогда я буду первым, — хан поднялся и, забыв про молоко, выглянул из юрты. — Чагатай! Займись лошадьми. Едем.

* * *

— Не пущу, — тихо сказала Наран.

— Я вернусь, — так же тихо ответил Дэлгэр. — Вернусь и заберу тебя.

— А если нет? — она подняла заплаканное лицо. Но для Дэлгэра даже такой, в слезах, она была прекрасней всех женщин в степи. — Если Рой убьёт тебя?

— Тогда ты сможешь с гордостью говорить, что твой наречённый не побоялся бросить вызов богу.

— Какая мне разница, если ты будешь мёртв? Прошу, не надо! Отдай Рою то, что ему нужно!

— Нет, — Дэлгэр покачал головой. — Жребий брошен. Слышишь? Чагатай уже зовёт меня.

— Дурак, — прошептала Наран. — Дурак, дурак…

* * *

Баатары работали как проклятые. Их семьи давно ушли на юг, ушёл Нергуй со своим учеником, ушли жёны и дети. А двадцать крепких молодых парней всё таскали и таскали тяжёлые бурдюки с напатумом, расплёскивая чёрную жижу тут и там, стараясь забрызгать как можно больше. В воздухе стоял тяжёлый запах, дурманящий голову, почерневший ковыль медленно умирал, а земля дрожала всё сильней, предупреждая о силе, что таилась внизу. Перепуганных коней пришлось оставить на границе, и баатары работали пешими. Редко-редко перебрасывались они короткими фразами, окликали друг друга, когда требовалась помощь, а всё иное время слушали, как жужжит под ногами степь.

На ночь они возвращались в раскинутые недалече юрты, а с восходом солнца снова принимались за дело. Так продолжалось три дня.

На рассвете четвёртого Дэлгэр поднялся в седло, пробежался пальцами по дуге верного лука и взглянул на небо — чистое, без единого облачка. Добрый знак.

— Вперёд! — крикнул он, подгоняя коня. Как только из-за горизонта покажется диск солнца, эрлэг-салхи восстанет. К тому времени они должны быть готовы.

— Куда вы едете, баатары? — послышался вдруг из-за спин всадников звонкий женский голос, и Дэлгэр натянул поводья. — Туда людям нельзя!

Молодой хан развернул коня, не веря своим глазам. У юрты стояла, насмешливо улыбаясь, юная девушка, прекрасная, как его Наран, только вместо простого платья на ней красовалось роскошное дэли из синей парчи, расшитое золотом. Шепоток пробежал меж нукеров, и Дэлгэр нашёл в себе силы улыбнуться.

— Кто ты? — спросил он. — Как тебя зовут?

— Царца.

— Царца? Уж не дух ли ты Роя, который мы хотим изничтожить?

— Я та, кто сдерживает его.

— Сдерживает! — вскричал Дэлгэр. — Эрлэг-салхи выжирает всё вокруг уже триста лет! Разве назовёт кто такую работу хорошей?

— Не будь меня, так вся степь превратилась бы уже в пески, — спокойно сказала Царца. — Слушай мои слова, хан: вели своим людям поворачивать морды коней и скачи отсюда как ветер, пока Рой не проснулся. Тогда, может, ты и останешься в живых. Сделай так, забудь о своей безумной затее. Тебе не победить бессмертного.

— Рой не бессмертен! — оскалился Дэлгэр.