Рассказы

Рядом с ним жил приказчик, человек вороватый, но добрый. Иван так и не вспомнил его имени. Приказчик боялся чумы, как огня, но идти ему было некуда, он заперся на все замки, никого не пускал в дом и не открывал дверь. Тогда однажды ночью заголосила, заверещала на его крыше птица — приказчик ругнулся, запустил в стреху деревянной чашкой, да и так и остался навсегда в доме, который с тех пор обходили стороной.

Напротив стояли роскошные хоромы с красивым теремом, которыми когда-то владел княжий ближник, Савелий. Он был сотником, князь слушал его советы и не отвергал их. Три месяца тому он вернулся из похода на половцев, бледный, изнеможённый болезнью. А через день поцеловала его Невея-лихоманка, и зараза пошла по домам.

Умер ростовщик Афанасий, когда один из его должников, заболев, пришёл расплатиться. Вместо серебра он плюнул Афанасию в лицо, зная, что кара настигнет скупердяя-обманщика, и не прогадал: очень скоро Иван похоронил обоих.

Умерла Анна, сестра Афанасия — она торговала амулетами от чумы, и её истерзанный, изувеченный труп нашли однажды на главной улице города. Говорили, это кто-то из обманутых ею людей совершил возмездие, но никто не стал искать убийцу: чума сама забрала виноватого.

Умер пекарь, продававший вкусные мягкие булочки, которые так нравились ребятне. Просто однажды на прилавке не появилось нового хлеба, а еще через день к нему подошёл Иван, закрыл ставни и двумя росчерками уложил на них угольный крест.

Княгиня забирала людей одного за другим, а те обвиняли друг друга в колдовстве, богопротивная мерзость которого призвала чуму. В это легко верилось, да и как не верить, если вот она, чума, ходит вокруг? Однажды кто-то пустил слух, будто колодец в городе отравили евреи, и жители бросились искать виновных. Особенно усердствовал один диакон, который рассказал о вещем сне: будто бы явился к нему ночью архангел Гавриил и назвал имя Янкеля, торговца пряностями. Никто не усомнился в его словах.

Разъярённая толпа бросилась в лавку к Янкелю, выволокла бедолагу на площадь вместе с его юной дочерью, да прямо там и запалила костёр, распевая молитву. Но чума не прекратилась, а у торговца нашлись двое крепких молодых сыновей, избежавших расправы. Однажды ночью под крики ночной птицы они пробрались в церковь и забили перначами кашляющего, тяжелобольного диакона насмерть.

А через три дня Иван сбрасывал их почерневшие, истекающие гноем тела в могильный ров и думал, что справедливости в этом мире нет. Лишь его, точно крестника своего, раз за разом обходила смерть, а чем он заслужил такое?

Одних за другими он укладывал в ямы и засыпал землей горожан, бросая в одну могилу ратников и холопов, тех, кто при жизни подавал ему милостыню и тех, кто щедро отпускал зуботычины. Один день сменялся другим, такой же, как и все остальные — Иван давно перестал их считать.

Поговаривали, что княгиня долго будет гостить на земле: очень уж понравилось ей среди людей. Ходит она, закутавшись в ослепительно белый плащ, по городу, и какого дома коснётся — туда потом и Костлявая заглянет. Другие говорили, что это ведьма-удельница оборачивается ночной птицей и летает над городом, крадет у людей счастье, через то они и помирают. Иван не знал, правда это или нет, да и не хотел знать. Ему было всё равно.

Но однажды довелось ему и самому увидеть княгиню. Работали они тогда до поздней ночи. Старый поп, единственный живой ещё священник, отпевал умерших, а угрюмые могильщики забрасывали их землей. И ведь не дело хоронить в темноте, но и оставить мертвецов боязно. Если после захода солнца умер, то до первого утра еще долежит, потерпит, а если днём, то жди на следующую ночь упыря, жадного до человечьей крови. Вот и копали люди ямы, не жалея сил.

Тогда-то и случилось это. Замолчал вдруг священник, опустили лопаты горожане. А из желтоватой ночной мглы выплыла фигура — человек в белом плаще с накинутым капюшоном, по виду вроде как женщина, хоть так и не скажешь наверняка. В руке у неё покачивалась тусклая лампада, и шла она медленно, осторожно. Ни единого взгляда, ни единого звука — только слабо потрескивало пламя.

Молча смотрели люди, как гостья шла через улицу, а как скрылась она из виду, побросали лопаты и заспешили по домам. Собрался было идти за ними и поп, да Иван схватил его за руку:

— Негоже этих-то оставлять на ветру, — кивнул он на мертвецов. — Закончим, а там и уйти можно.

Ничего не сказал ему поп, только книгу открыл да продолжил молитву. Иван же снова взялся за лопату.

А как взошло солнце, он хоронил разошедшихся в тот вечер товарищей и думал, что не иначе как ангел-хранитель уберёг его от княгини. Остались в живых лишь он да священник, а другие все как один не дожили до утра. Выгорели они в одну ночь — Иван видал уже такое, но никогда, чтобы шестерых сразу.

— Это, Ваня, молитва святая нас с тобой спасла, — сказал ему поп, и вслух Иван согласился. Может, и молитва. А может, просто нечистая сила пощадила их за то, что не бросили померших бедолаг под открытым небом.