Рассказы

Внезапно лес дрогнул от неслыханного, дикого вопля жены. Он застыл с поднятым колом, потом прыгнул вперед, чтобы бежать к ней, но вопль повторился совсем близко, и из лесу к нему навстречу вылетела жена. Глаза ее были круглы от ужаса и не видели ничего. Из корзины сыпалась на землю малина. За нею не спеша, вразвалку, трусил широкоскулый бурый медведь.

Увидев еще одного человека, медведь взревел и встал на дыбы. Уйт воткнул ему кол в открытую пасть и опрокинул назад. Медведь с невиданной быстротой вскочил на лапы, издав такой оглушительный рев, что защекотало в ушах, и метнулся в сторону Уйта своей мохнатой тушей. Но в руках Уйта уже был топор. Он ударил один только раз — и жизнь снова потекла плавно и безмятежно.

Топор и пила не умолкали. Большие деревья безропотно валились, заставляя вздрагивать землю. Маленькие деревья и кусты вырывались с корнем.

Между пнями росли пшеница и рожь, и пахло медом, клевером и земляникой.

Потом приехал маленький сухожильный Ойнас и занял землю за ручьем. Потом приехал Пютсип.

Потом приехали со своими женами три угрюмых брата Карьямаа и поселились еще дальше за Ойнасом и Пютсипом, углубляясь в леса и болота. Они были с деньгами, эти Карьямаа, и у них постоянно работали русские батраки.

А потом приехали еще несколько молодых, полных жизни пар и купили земли слева, по соседству с русскими.

Уйт не хотел селиться близко к русской деревне. В этой деревне многие люди жили бедно, а Уйт не любил бедных людей. Он всегда удивлялся, как это можно жить бедно, имея две здоровых руки и голову на плечах. Нужно уметь шевелить этими руками и мозгами. Он знал, что в русской деревне люди долгие годы сидели на одной и той же земле, мало раздвигая ее в сторону леса. Народу прибавлялось, а земли — нет. И они делили свою землю на мелкие кусочки и менялись этими кусочками каждый год. Такой способ вреден для земли. При таком способе не все стараются одинаково хорошо удобрять землю, зная, что на будущий год она перейдет к другому. При таком способе не посеешь полезных для земли трав и не дашь ей отдохнуть. Нечего удивляться, что у русских часто были недороды.

Молодые эстонцы, поселившиеся на хуторах рядом с русскими, тоже жили бедно. Разве можно жить богато среди пней и мхов? Эти хутора раскинулись на большом пространстве отдельными серыми пятнами, и в каждом сером пятне надрывались люди, пытаясь в одиночку одолеть скупость леса и болот. Но только Ян Уйт мог в одиночку одолеть скупость леса и болот, потому что у него была сила лошади и выносливость чорта. Не каждый человек мог так много работать, как Ян Уйт. Для того, чтобы так много работать, нужно самому стать Яном Уйтом.

Зато в дождливые лета его закрома не пустели, и случалось иногда так, что кто-нибудь из русских или эстонцев приходил к нему просить в долг хлеба. Но он очень неохотно давал в долг хлеб, и люди скоро перестали ходить к нему.

Он жил один среди леса, он работал один, он верил только в силу своих рук и в свое здоровье и больше ничего не хотел знать.

Он не любил, когда чужие люди заходили на его землю. Когда он видел чужого человека на своей земле, он всегда подходил и спрашивал, что ему нужно на его земле. Он ничего не делал, но только спрашивал. Но человек с ужасом в глазах пятился назад от великана. Человек никогда не видал такого обилия огромных мускулов и сухожилий, обтянутых полотняной рубахой и штанами. От этих мускулов воняло потом и землей, от них исходила такая страшная сила, что человек пятился и пятился и больше никогда не появлялся на этой земле.

Уйт работал день и ночь. Он все шире раздвигал дремучий лес и заставлял болота давать вместо мха жирную траву.

Нелегко было заставить болота давать жирную траву. И еще труднее было заставить леса родить пшеницу и рожь.

Что могла дать бедная соками лесная почва? Ее нужно было удобрять и удобрять. Нужно было уметь чередовать посевы так, чтобы они не истощали, а обогащали почву.

Уйт умел чередовать посевы. Среди свежей гари выжженных пней всегда росли пшеница и рожь. После них еще хватало соков для овса и ячменя. Но в ячмень и овес Уйт бросал семена клевера, после чего земля гуляла три года, давая жирную высокую траву. А когда она достаточно взрыхлялась корнями клевера и насыщалась азотом, она опять годилась под рожь и пшеницу. Для корнеплодов Уйт выкорчевывал пни.

Но лучше всего у него родился лен. Он сеял его где попало: между пнями, на пустырях и на низинах у самого болота, и всюду лен вырастал длинный и волокнистый. Лен давал хорошие деньги, и поэтому Уйт старался сеять его побольше.

Приятно было видеть всюду море голубых маленьких цветов, колеблемых ветром. Но что творилось позднее, когда вместо этих цветов появлялись тугие головки, наполненные семенем! Лучше не вспоминать об этом.

Лен требует очень много заботы о себе. Сначала его нужно дергать и вязать в снопы. Это очень кропотливое дело, если посевы льна обширны, и если дергать могут лишь четыре руки, и если еще не убрана рожь, не убраны овес и ячмень, не запахана озимая рожь и дома в люльке плачет ребенок.