Распутник

Но я не могу допустить, чтобы меня поймали. Особенно сейчас, когда пытаюсь собрать свою жизнь воедино. Возможно, я никогда не прощу мужчин за то, что они мужчины, – этот поезд давно ушел. Никогда не выйду замуж, не влюблюсь, никогда не дам обладателю члена шанс, но все же смогу жить дальше.

Крепко обхватив голову Стива, я наклоняю его тело и прикидываю, как все будет выглядеть, если он будто случайно упадет на стоящий перед ним журнальный столик. Следующие несколько минут я перемещаю его обмякшее тело на диване то так, то эдак и слегка поворачиваю столик, чтобы голова точно ударилась об острый край.

Затем встаю позади дивана, беру Стива за плечи и со всей силы толкаю вперед. Он ударяется головой о край журнального столика.

Стекло разбивается вдребезги.

Его лицо все покрыто порезами, но мне этого не видно, потому что он лежит лицом вниз.

Повсюду кровь.

Реки крови.

Он так и не шевелится, даже не вздрагивает, и я подозреваю, что он пребывал в такой глубокой отключке, что даже не осознал, что умирает. Мое сердце щемит от разочарования, и я твержу себе: даже если он так и не узнал, что поплатился за содеянное, по крайней мере, он больше никогда ни с кем так не поступит.

– Прощай, ублюдок. Надеюсь, Сатана до тебя доберется.

Я незаметно выскальзываю из дома и возвращаюсь в Бостон.

К своей новой жизни.

К новой себе.

Тридцать шестая

Дэвон

– Мистер Уайтхолл, ваш автомобиль ожидает.

Я откинулся на заднее сиденье эффектного автомобиля и продолжил рявкать на Сэма Бреннана во время нашего трансатлантического телефонного звонка:

– Ты говорил, что у Саймона отличные рекомендации. – Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что мой тон звучал, во-первых, осуждающе… во-вторых, резко… а в-третьих, совершенно невменяемо. – А он чертов клоун, и точка. Где он был, когда на Белль напали? Когда за ней следили?

Я чувствовал себя как мать-наседка, которая пыталась убедить учителя, почему именно ее Мэри Сью[29] должна получить в этом году ученую награду. От моего внимания не укрылась моя полная трансформация из сибарита и прагматика в истеричное, непоследовательное и рыдающее нечто.

Молодой водитель устроился за рулем «Роллс-Ройс Фэнтом». Мама любила выставлять его напоказ всякий раз, когда думала, что поблизости затаились папарацци. Готов поспорить, что, по ее мнению, папарацци непременно меня искали. Она понятия не имела, что я приехал, чтобы словесно отметелить ее, как Халк, и огорошить плохими новостями.

Мама думала, что я приехал объявить о помолвке.

– Именно там, где и должен был, – толково рассудил Сэм. – В «Мадам Хаос» – на единственной территории, на которой ему разрешалось работать по условиям вашего контракта. Ты хотел, чтобы он всюду ее караулил?

Да.

– Нет, – фыркнул я, выковыривая невидимую соринку из-под ногтя.

Водитель выполз из аэропорта Хитроу в немыслимые лондонские пробки. Я любил столицу своей страны, но должен сказать: все, что к западу от Хаммерсмита, нужно отсечь от Лондона и передать Слау в качестве подарка.

– Но он благополучно отсутствовал каждый раз, когда она попадала в неприятности.

– Да он заполнял сраные бумажки, чтобы найти предлог находиться рядом с ней! Он высококвалифированный бывший агент ЦРУ. – На том конце провода Сэм вмазал во что-то кулаком, размозжив на мелкие кусочки.

Я отодвинул телефон от уха и хмуро на него посмотрел. Недавно (а под «недавно» я имею в виду последние десять минут) я решил, что больше не курю. Для такой вредной привычки нет никакого оправдания. Мой нерожденный ребенок заслуживал большего, чем повышенный риск развития астмы и дом, в котором пахло, как в стрип-клубе.

– Как бы там ни было, – холодно заметил я, – я хочу знать, где она сейчас. Что твои люди могут сообщить? Порадуй меня.