Распутник

Я высматриваю тренера Локена в коридорах, в классах, в столовой. Больше не позволю ему сделать это со мной, и месть непременно нагрянет. Я просмотрела достаточно документальных фильмов и новостных выпусков и теперь точно знаю: если сдам его властям, это ничего не даст. Мне нужно взять правосудие в свои руки. Ведь неважно, избежит он наказания за содеянное или нет, моя жизнь все равно будет навсегда испорчена.

Я отказываюсь становиться для всех девчонкой, которая крутила шашни со своим тренером. Которая месяцами позволяла ему ласкать ее ртом, а потом – ой-ей – испугалась и рассказала маме с папой, когда он лишил ее девственности. Нет. К черту. У меня есть план.

Тренер Локен держится в стороне.

Один месяц сменяется другим, и мне уже почти удается дышать полной грудью. А потом одним ясным субботним утром, когда мама жарит блинчики внизу, папа читает газету, а Персефона болтает по телефону с Сейлор, кое-что происходит.

Случившееся странно само по себе, потому что в остальном стоит самая обычная суббота. Ничем не примечательная. Сквозь щель под дверью ванной проникает запах блинчиков. Как и смех Персефоны, которая обсуждает с Сейлор, какие наши родители до ужаса романтичные (Сейлор, к сожалению, тоже отпрыск двух людей, которым пора перестать лапать друг друга у всех на виду).

Мне приходит сообщение от Локена.

Если расскажешь кому-то,

я сделаю это снова.

Имей в виду.

Считайте, что предупреждение получено.

Меня сейчас вырвет.

Но, кажется, я знаю, почему он так уверенно заявляет мне об этом: он знает, что власти ни черта не сделают. Школьный совет никогда мне не поверит. В местном полицейском участке работает куча его одноклассников, с которыми он пьет пиво, и в Южном районе попросту не принято обращаться в полицию. Здесь разбираются со своими проблемами самостоятельно.

Я сажусь на унитаз и писаю. Чувствую, что уже закончила – мочевой пузырь пуст. Я точно это знаю, потому что писаю уже пятнадцать лет по несколько раз на дню, но почему-то из меня продолжает капать. Живот сводит от сильного спазма. Будто все нутро скрутило в попытке что-то извергнуть.

Я смотрю вниз между ног и хмурю брови. Из меня течет кровь. Всматриваюсь в унитаз, пошире разведя бедра, и вижу… какой-то сгусток.

О боже.

О боже.

О боже.

Я падаю вперед и блюю прямо на плитку. Меня трясет. Нет. Это невозможно. Тянусь за полотенцем, висящим на крючке, и заталкиваю его в рот, чтобы подавить крики. Я корчусь на полу и кричу в полотенце.

Плачу, плачу, плачу.

Я забеременела.

Я залетела от этого ублюдка.