Расплавленный рубеж

На столбе скрипнул качаемый ветром репродуктор, похожий на бутон колокольчика. Изрытая земля, ступни неизвестной статуи на постаменте возле крохотного пруда. Кому-то все это было давно знакомо, успело приесться, Роман же видел впервые, наблюдал, гадал о том, как выглядело все здесь до боев. Показались развалины стадионных трибун. Кованые ворота со знаменитой на весь Союз эмблемой – «Динамо». Над входной группой – чудом уцелевшие гипсовые фигуры, в них с трудом узнаются футболист и теннисистка.

Делегация спустилась на дно неглубокой канавы, перелезла через бетонные завалы, углубилась в сеть окопов. Они разделились на пары, рассыпались по разным участкам. Роман остался с Сальниковым и Даниленко. Они подошли к переднему краю, перездоровались за руку с сидящими в траншее бойцами.

– Далеко до немца? – спросил Роман.

– Затихни, послушай.

Траншея замерла. На соседних участках постреливали, а здесь, напротив себя, Роман разобрал, как за бруствером звенит металл котелков и кружек, стучит каблуком о каблук сбивающий с обуви грязь немец, даже слышался говор, только речь не разобрать. Местный обитатель траншеи всадил лопатку в грунт до самого заступа, приложил ухо к концу черенка, прислушался.

– Как в телефонной трубке слыхать, – прошептал он. – Землю подкапывают, заглубляются. А вот кол вбили. Разгрузка у них идет, ящики на землю кидают, боезапас подвезли, не иначе. Или мешки с песком.

Роман задерживал взгляд на лицах: щетинистых, покрытых пороховой копотью и черноземным прахом, с бороздами складок, морщин. Город выковал этим людям другие лица. В уличных боях родился новый солдат – закаленный, стойкий, как лом, вбитый в горную породу.

– Ну что, ребятки, шуганем немчуру? – простецки спросил командир штурмовой группы.

Молча рассыпались по горлу окопа. Роман заметил, как пожилой солдат хладнокровно привязывает к своим щиколоткам петли из телефонных проводов, просит товарищей:

– Если убьют, так вы не бросайте, браты. Уж сделайте милость, приволоките за петли до дому. Хочу схороненным быть как обычай требует.

Даниленко торопливо повел делегатов в тыл, пока не началась атака. Они спустились в парк, присели на бревнах в ложбине. Сюда принесли термосы с горячей пищей, и солдаты с передка ходили небольшими группами обедать. Даниленко развернул трофейные газеты, пробежал глазами заголовок:

– Политинформацию заодно вам донесу, пока желудки греете.

– Чего там? – спросил плотный боец с короткой шеей.

Даниленко стал читать, делая паузы в трудных местах перевода:

– Так, посмотрим, что тут Геббельс им о нас пишет: «С первых дней июля, когда немецкие моторизованные части приблизились к значительному советскому Городу, название его стало эмблемой – как для фронта, так и для Родины – особенно ожесточенных боев. Для офицеров, унтер-офицеров и рядовых, которые участвовали в боях при взятии Города, в большом оборонительном бою в северо-западной части или многочисленных боях на северной окраине, в университетском квартале, у больницы, на берегу реки, навсегда останутся в памяти бои за Город».

– Ты гляди, как уважительно. Видать, и фашисту несладко: особенно, говорит, ожесточенных боев, – сказал один из солдат.

– Дальше нас уже не хвалят, больше себя, – перебил его Даниленко. – Вот тут: «Сравнительно большое количество Железных крестов, которыми фюрер наградил защитников этого участка фронта, большое количество уничтоженных вражеских танков и других уничтоженных или завоеванных военных материалов, бесконечная колонна пленных и списки павших большевиков говорят выразительным языком».

– Ну, не сбрешешь – красиво истории не расскажешь, на то они и Геббельсы.

– А вот здесь опять про наши заслуги: «В этих боях погиб не один немецкий товарищ. Кресты немецких могил стоят повсюду, где требовались жертвы: посреди разрушенного города, между сгоревшими фасадами домов и баррикадами, перед фабриками, в зеленых насаждениях, на улицах и на берегу Дона. И многие немецкие солдаты вернулись из этих боев ранеными».

– От це дило! – расправил усы высушенный боями украинец. – Ще не так мы це мисто хрестамы засием.

Даниленко надолго умолк, явно пропуская неудобоваримые участки текста, затем процитировал:

– «Большевики твердо решили прорвать этот участок фронта и взять обратно Город. Когда все попытки потерпели неудачу, Сталин издал особый однодневный приказ всем командирам, комиссарам и воинским частям фронта. Но этот приказ, который имел большое политическое значение для Советского Союза, не мог поколебать немецкую защиту. Мировая пресса, в основном в тех странах, которые считали борьбу на востоке спасением от нападения немцев на Англию, с некоторого времени стала скептически относиться к военным сообщениям из Москвы».

Даниленко перевел дух, отхлебнул едва теплого чая из протянутого котелка, продолжил: