Расплата

- Если бы я – он бы сейчас любимым клиентом Холмика был. А так - у меня даже перетереть с ним не получилось. Подъехал с мужиками к Онегину, а господин судья наш усрался и чёрным ходом дёру дал. Никто в него не стрелял, Милах, это покушение – постановка, а погибший водитель – пушечное мясо. Даже странно, что только он. Можно ведь было бы ещё пару-тройку случайных прохожих под шумок вальнуть, чтобы резонанс помощнее был. Чтобы не только менты рыли, но и общественность.

- Он на тебя указал?

- Естественно. Ему ж меня найти надо, срочно. Потому что чует, что в этот раз пизда ему. В этот раз он крупно облажался, а я с козырями.

– Денис, зачем тебе это? Давай просто уедем, а?

Но его лицо вдруг стало жёстким.

- Не-е-ет... Я под эту гниду давно рою. Просто фактов не было. А сейчас всё сложилось, пусть даже так, как я и не ожидал. – Посмотрел на меня, отпустил ногу. - Панин садист, Милах. Причём – со стажем. Когда нас Зойка только познакомила, он мне сразу мутным показался, хотя и хваткий такой, даже где-то интересный. Но Зойка хвалила, рекомендовала. Опять же с бизнесом хорошо помогал... А потом мне старик один, ветеран ВОВ, бывший партизан, над которым мы с Юркой шефство держали, по секрету рассказал, что председатель-то суда наш в детстве служил фрицам в деревне под Курском. Дурачком босоногим прикидывался, заманивал в условленное место женщин, всяких - и совсем девчонок, и старух, а фриц на них охоту устраивал, как на зайца, знаешь. Гонял – кого по лесу, кого по полю, кого, по оврагам...

Это могло бы показаться бредом, если бы не недавние откровения самого Панина... И сейчас я слушала Дениса, а по спине у меня – мурашки с колючими лапками... кузнечики...

- Местные, когда узнали, поймать хотели, а он залез в подпол и забаррикадировался. А в это время как раз атака с воздуха, и в этом месеве ублюдку удалось сбежать. Вырос, видишь, где-то на казённых харчах, выучился, в люди вышел... Не хило так, причём, вышел, с-сука... А ветеран этот в город наш под старость уже переехал и случайно увидел, господина, блядь, Панина. Увидел и узнал, потому что, как говорил – этот белобрысый ублюдок ему потом всю жизнь снился. Он ведь часто у партизан крутился, они его жалели, убогого... Тринадцать женщин за одно лето, Милах! Партизаны нашли их, изуродованных, прикопанных за мельницами. Понятно, что ублюдок не сам убивал, но он знал, что делает, и скорее всего даже смотрел на это. Тринадцать, Милах! И это только те, чьи тела нашли. А ублюдку было всего десять.

Если бы я услышала это две недели назад, я бы сказала, что это поствоенная шизофрения старика-ветерана. Что невозможно узнать во взрослом мужике десятилетнего пацана, что невозможно скрыться от возмездия и вылезти в люди с таким прошлым за спиной... Но я слышала эту историю, немного в ином виде, конечно, от самого этого босоногого пацана, и теперь у меня просто не было слов...

- А дед этот, ветеран, как оказалось, строчил Панину анонимки с требованием сдаться закону и добровольно принять положенное наказание. Из газет слова вырезал и письма составлял, как в кино делают... Старик, одним словом. Честный такой, идейный был. Понимал, что по закону с этой гнидой – никак... Я поначалу не особо в эту историю верил, но когда дед пропал, а потом нашёлся в тридцати километрах за городом, на трассе... Его просто выкинули на полном ходу из тачки, под колёса встречки... Восьмидесятилетнего старика...

Говоря, Денис тёр виски и щурился, и я поняла, что ему херово, но он не отступит. И это понимание словно накрыло меня каким-то глухим, ледяным покрывалом обречённости. Он такой человек. Для него самое важное в жизни – это верность своей идее. И чем больше она завязана на справедливости, тем сильнее он ею горит. И он сам – как тот старик-ветеран, воюющий с ветряной мельницей.

– ...Короче, когда деда убили, я начал рыть. По архивам, по ветеранам, и так, по жизни. Но толку никакого. Ни одного факта. Времени столько прошло, да и Панин был тогда вовсе не Панин, естественно... Но я всегда чуял, что он гнида. У меня в его присутствии аж челюсть сводит... – Мотнул головой, пытаясь сбросить напряжение. Помолчал, яростно играя скулами. – И самое глупое, что ты могла сделать – это начать с ним заигрывать. Серьёзно, это просто пиздец, Милах... Я как представлю, что было бы, если бы я не узнал... Да лучше б ты к пацану этому своему окончательно ушла, чем это... Тем более из-за меня.

- Денис, я не собиралась к нему уходить!

- Чш... – перебил он меня. – Не надо сейчас. Потом. Когда разгребу дерьмо, тогда поговорим о нас. А сейчас нельзя, Милах. Не время сейчас для эмоций.

- Но Денис... – попыталась схватить его за руку, но он её забрал и, поднявшись, отошёл к окну.

- Короче, когда Панин из Онегина свалил, я стал искать по его блат-хатам и секретам, которые у меня давно уже на карандаше были. И в одном из мест случайно нашёл козырь, о котором говорил. Пойдём, тебе надо это видеть. Чтоб понимать о чём я.