Расплата

Придвинула их к себе, положила сверху ладонь, прислушиваясь к голосу сердца... Давай, Малаха! Пусть в этом файле не портал в прошлое, но там — ты. Разная ты — и правая и виноватая, и глупая и умная... И кто тебе судья, кроме тебя самой? А жизнь продолжается в любом случае, так сказал Денис. Как будто завещал тебе быть сильной. Поэтому давай. Просто узнай, что случилось после тебя.

* * *

Николос был как всегда точен, говоря, что многого мне ожидать не стоит. Всего пять листов. Увы, говоря о качестве копий, он тоже был прав. Перечернённый, поплывший текст практически не читался — только отдельные словосочетания и заголовки.

Три листа — три статьи о Панине. Одна о покушении на него и две о его смерти.

Фотографии, даже в таком качестве, всколыхнули во мне приступ ненависти. Вглядывалась в них, мысленно посылая в адрес ублюдка проклятия. Вот ты и допрыгался кузнечик! Надеюсь, что заголовки о твоей зверской смерти не врут. Жаль, не могу прочитать подробности. Очень хотелось бы! До последнего нюанса — изучить, представить в картинках, просмаковать. И руку пожать тому, кто это сделал! В углу страниц аккуратным почерком Николоса простым карандашом проставлены даты: одна, на статье о покушении, — 11.06.1995, и две, там, где было о смерти, — 25.06.1995.

Следующий лист — взгляд первым делом упал на заголовок, и сердце остановилось, — статья о гибели Дениса.

Глаза против воли и вопреки решимости принять всё как есть, наполнились слезами... И из-под толстого слоя пепла былой любви, вдруг потянуло болезненным стылым жаром. Надо же... Какой-то уголёк в моей душе всё ещё упрямо хранит тот необыкновенный огонь, бережёт его на случай, если всё-таки появится тот единственный, кто может попытаться раздуть из него прежнее пламя — Денис. Господи, я всё-таки смогла. Я пронесла эту искру через годы. Вот только кому она теперь нужна? Тот, кто разжёг когда-то этот огонь уже не придёт. Он, судя по заголовку, взорвался в лифте своего подъезда... И аккуратная дата карандашом Трайбера — 19.06.1995.

Зажмурилась, положив руки на лист. Боясь открыть глаза, боясь смотреть на фото. Чувствуя, как по щекам часто катятся тяжёлые, горячие капли. Необыкновенный. Непостижимый. Непреклонный. Моя вселенная, мой ураган. Завещал — Жизнь продолжается в любом случае... а сам улетел, оставив после себя шрамы — бесценный узор на моём сердце, а ещё -- упрямый жизнелюбивый ветерок, о котором даже не узнал — сына.

Резко открыла глаза, тиранула ладонью слёзы. Впилась взглядом в фото. Оно было такое же поганое, как и остальные копии, но всё-таки... Денис был на нём в военной форме, на груди — слившиеся в неразборчивое пятно награды. Молодой, значительно моложе, чем я его знала, с волосами, да ещё и с усами! Непривычный — словно и не он вовсе. Но нет. Он. Его стать, его линия бровей и носа, провалы глаз. Как жаль, что всё, что у меня осталось о нём — это отвратительное фото отвратительного качества! Где они его откопали вообще? Кто за это отвечал? Жена?! Или журналисты? Неужели у такого человека, как Денис не нашлось нормальной фотографии для газеты?..

Возмутилась... и тут же осеклась — а какая теперь разница? У меня всё равно осталось от него гораздо больше, чему у всех у них, вместе взятых. Наверное, поэтому и боль в груди такая... светлая.

*******************

Музыкальная тема и настроение момента -  Максим Фадеев & Наргиз "С любимыми не расставайтесь"

*******************

На последнем листе размещалась копия газетной страницы, где среди объявлений о знакомствах и продаже всякого барахла, выделялось сообщение в рамочке — о розыске без вести пропавшей Людмилы Кобырковой. Дата — 28.06.1995.

Вот так новость. Меня же убили? Доказанный факт, мне же даже документы какие-то показывали. С печатями и подписями. Хотя... Дело Бобровой тоже с печатями и подписями. И нет сомнений в том, что оно настоящее. В отличие от самой Бобровой.

Долго сидела, упершись лбом в руки и, глядя в одну точку, думала. Пыталась связать концы и даты.

О якобы совершённом на Панина покушении я узнала ещё на воле, из телевизора, и дата совпадала. А вот его смерть... Когда, после трёх суток в одиночке, ко мне пришёл медик — он сказал что сегодня двадцать третье июня. Я очень хорошо запомнила эту дату, так как ужаснулась, услышав её. Мне ведь казалось, что я провела в подвале как минимум месяц, а оказалось — всего неделю. И вот, смерть Панина датируется двадцать пятым числом — через пять дней после моего попадания в камеру. А двадцать шестого из меня начали делать Боброву. То есть, это не с руки ублюдка?! Тогда кто и зачем это сделал? И кто зверски убил Панина, если Денис погиб раньше, ещё когда я сидела в подвале — девятнадцатого июня?

Перекладывала листы, смотрела на них уже спокойно — словно на остатки потрёпанной игральной колоды. Пасьянс не сложить, ведь карты всего две — Денис и Панин. А где же Степан, отморозки из подвала и верные люди обеих сторон? Что теперь с Максом, Медведем, Климычем, Ленкой, Камаром, Холмиком, Филиппком, Зойкой?.. Узнаю ли когда-нибудь правду? И что она мне даст?