Рафферти

— Чудеса, — заметила она. — Я эту не могу…

— В том-то и дело, — ответил он. — За квартиру буду платить я или, точнее, союз. А ты с сегодняшнего дня будешь работать на меня. Я уже давно твержу тебе, что мне нужно в Нью-Йорке место, где я мог бы принимать. А теперь, когда мы пытаемся сделать Сэма Фарроу председателем всего союза, нам еще больше, чем прежде, требуется несколько неофициальных штаб-квартир в Нью-Йорке, где можно было бы принимать нужных людей и беседовать с ними. Поэтому…

— Умная мысль пришла тебе в голову: предать гласности, что ты используешь квартиру твоей любовницы…

— Ты просто не понимаешь, — возразил он. — Многое из того, что имеет место в профсоюзной политике, происходит, так сказать, за ее кулисами. Мне очень часто приходится встречаться с людьми, с самыми разными людьми, в неофициальной обстановке и негласно. И частная квартира для этого гораздо лучше, чем номер в отеле, где могут подслушивать и подсматривать. Вот что мы сделаем. Узнай, нельзя ли в этом же доме снять квартиру побольше: две спальни, по крайней мере, большую гостиную, — а я беру на себя ее оплату и прочие расходы. И не ищи больше работу. Я найду, чем тебя занять. Будешь выполнять для союза кое-какие секретные дела. А главной твоей заботой будет содержать квартиру, куда я смогу приводить людей для тайных переговоров.

В конце месяца она переехала на другую квартиру, в том же доме, только двумя этажами выше и побольше. И с тех пор за квартиру платил Рафферти. Иногда он давал деньги ей, чтобы она заплатила, иногда прямо посылал хозяину чек. Так началась в ее жизни и в ее отношениях с Джеком Рафферти новая эпоха.

Она знала, что, по крайней мере, до тех пор, пока не вырастут и не окончат школу дети, он ни за что не уйдет из семьи. Ей пришлось довольствоваться положением постоянной любовницы, утешаясь только тем, что она единственная женщина, которая что-либо для него значит. Если эти мысли слишком часто беспокоили ее и угнетали, она уговаривала себя, что только ее он любит и только с ней спит. Это было, конечно, не все, но хоть кое-что.

Ей лично Рафферти давал сто долларов в неделю.

— Ты будешь работать у нас в комитете, — объяснял он, — получать деньги на квартиру плюс еще сотню в неделю. И на расходы. По специальной статье.

— А что я должна за это делать? — спросила она, добавив насмешливо: — Я ведь не совсем в курсе.

Он с серьезным видом взглянул на нее, укоризненно покачав головой.

— То, что ты делаешь, — ответил он. — Любить меня. А уж я позабочусь о том, чем тебя занять. Как я уже сказал, мне нужно принимать в этой квартире гостей. Ты должна быть вроде хозяйки. Но будут и другие дела. Есть места, где у нас не все гладко, где нам приходится бороться за то, чтобы организовать рабочих. Тут ты можешь оказать нам большую помощь. Никто не знает, кто ты и с кем связана. И мы сумеем тебя использовать. Пошлем туда, где у нас неприятности. Ты устроишься там на временную работу и будешь снабжать нас информацией. Будешь сообщать, кто выступает против союза, кто из рабочих подкуплен хозяевами и так далее. Найдутся и еще задания.

Может, тебе придется поехать в какой-нибудь город и познакомиться там с определенными людьми. С женами рабочих. Женщины любят болтать. Ты сможешь узнать для нас много ценного. Кто за нас, кто против. Вот такие вещи.

Она задумчиво кивнула.

— Значит, я буду чем-то вроде шпионки? — спросила она.

Он посмотрел на нее.

— Нет, — раздраженно ответил он. — Нет, вовсе не вроде. Нам, так же как администраторам, приходится иметь тайных агентов. Должны же мы знать, кто есть кто и что есть что. Существуют и другие вещи. Будут случаи, когда мне придется узнать, кто мои друзья, кто со мной и кто против меня. Болтают не только женщины; мужчины тоже любят поговорить. И гораздо охотнее они вступают в разговор с красивой женщиной.

— Но не затруднит ли мою деятельность то, что наши имена упоминались в газетах вместе? — спросила она. — И очень многие знают, что мы…

Он покачал головой.

— У нас в союзе никто не интересуется нью-йоркскими сплетнями. А тебе в основном придется работать вне Нью-Йорка. Не беспокойся об этом. Пусть думают что хотят: правды-то никто, кроме нас с тобой, не знает.

В его словах была доля истины. Конечно, за последние годы произошло немало перемен, но все равно их отношения он старался держать в тайне. Сам Рафферти стал гораздо солиднее, привык к своим длительным пребываниям в Нью-Йорке, круг его друзей и его привычки весьма изменились. Она научила его обращаться только к хорошему портному, покупать и носить солидные вещи. Обедать они ходили не только в маленький ресторанчик на Ист-сайд, но и в более изысканные заведения. Посещали они и ночные клубы и бродвейские ревю, а прежние дни поездок на Кони-Айленд или на бейсбольные матчи канули в вечность. Но очень редко они появлялись на публике вдвоем. Обычно их сопровождали трое-четверо мужчин, а нередко — и женщины.