Радость

Любить природу… и животных

Любовь не ограничивается отношениями с другим человеком. Связи единения не ограничиваются межличностными отношениями. Греки проповедовали идею гармоничного «соответствия миру». Не быть чужеродным. Вписываться в ход жизни. Участвовать в исполнении симфонии, не будучи диссонирующим инструментом. Соответствовать миру означает жить в унисон с нашими близкими, городом, природой, космосом. Это означает отказ от разрушения и ограбления планеты, поддержание уважительных отношений со всеми существами. В принципе это означает вести этически правильный образ жизни, а также проникаться радостью, ощущая себя в гармонии со всем, что нас окружает. Любой опыт красоты включает в себя подобное свойство. Любование художественным произведением, которое волнует нашу душу, преклонение перед совершенством природы связывают нас с тем, что неподвластно нам, и побуждают нас перекодировать наше «я». Любование возвышает нас, вычленяет самую благородную часть нас самих. Аристотель считал, что любование наряду с дружеской любовью является самым ярким проявлением счастья и радости.

Я никогда не смогу в полной мере отблагодарить своих родителей за то, что они сознательно поселились в сельской местности, чтобы их дети могли жить на природе. В течение нескольких лет мой отец безропотно тратил каждый день два часа на дорогу, отправляясь на электричке в свое бюро, чтобы позволить нам расти в доме, окруженном большим садом, который огибали два рукава реки. Всю свою жизнь я стремился установить контакт, слиться с природой, которая так много мне дала в мои юные годы.

Свои первые волнующие любовные эмоции я познал ребенком, но не в общении с одноклассницей, а гуляя в лесу. Это была созерцательная радость. Мне тогда было восемь или девять лет, моя тетушка Антуанетта, работавшая этнологом в Камеруне, привезла мне лук и стрелы. Мой отец предложил мне поохотиться на фазана в лесу, росшем недалеко от того места, где мы жили. Мы отправились на охоту ранним утром в воскресенье. Я хорошо помню нежный свет, струившийся сквозь ветки деревьев. Я медленно шагал, держа в руках лук. Мой отец шел сзади, в нескольких метрах. Вдруг прямо передо мной взметнулся ввысь огромный фазан с роскошным опереньем. Отец закричал: «Стреляй! Стреляй же!» А я смотрел, как птица расправила крылья и улетела прямо к солнцу. Потом на моих очарованных глазах взлетел второй, третий, четвертый фазан. Я, потрясенный, уронил на землю лук и стрелы, любуясь этим зрелищем. Радость переполняла мое сердце. Отец все понял. Он, тоже взволнованный красотой природы, положил мне на плечо руку. В этот миг я понял, что никогда не стану охотником.

Через несколько лет мы всей семьей присутствовали на корриде. Когда я увидел, как пикадор заставляет свою испуганную лошадь поддерживать тяжелого быка, а затем как он протыкает мышцы загривка затравленного животного, чтобы оно не смогло поднять голову для защиты, когда я увидел, как хлынула кровь, и услышал, как завопили зрители, к моему горлу подступила тошнота. Я покинул арену. Нам говорят, что невозможно запретить корриду, ссылаясь на то, что это многовековая традиция. Если следовать этой логике, то окажется, что игры в цирке, на которых люди убивали друг друга и которые позже были запрещены христианами, тоже были многовековой традицией! То же самое относится и к обрезанию девочек, практикуемое во многих странах. Я убежден, что подлинный альтруистический смысл, глубокое сочувствие к страданиям живых существ не могут заставлять нас бунтовать против страданий людей и одновременно мириться со страданиями животных. Иногда я убиваю муху, которая мешает мне спать, или ловлю рыбу, чтобы сразу же ее съесть. Но до чего же жестокая эта радость отнимать жизнь у живого существа ради наслаждения, просто для того, чтобы почувствовать собственную силу, принося смерть! До чего же печальные и регрессивные страсти, бушующие на корриде, и во время охоты, когда она превращается в спорт! А я ведь еще ни слова не сказал об индустриализации скотоводства, которая вынуждает нас обращаться с животными, как с безжизненными предметами – впрочем, многие уже говорят о «природном сырье», подразумевая выращивание свиней, – как с механизмами для производства продуктов, а не как с живыми существами. Уважая природу и жизнь, человек сливается с миром, занимает правильную этическую позицию. Поступая наоборот, он вступает в разногласия со своим естественным окружением, насилует его и рано или поздно дорого платит за это.