Пылающий берег

— Я буду на пристани, встречу вас, когда вы вернетесь домой, — пообещала Шону Сантэн.

И он нахмурился от смущения и удовольствия, когда девушка привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его на глазах всего штаба. Он проводил взглядом «роллс» с девушкой, махавшей ему рукой через заднее окно, потом встряхнулся и повернулся к остальным.

— Что ж, джентльмены, довольно таращить глаза… У нас тут война, а не какой-нибудь чертов воскресный пикник для школьников.

И он решительно зашагал по галереям, злясь на себя за то, что ему так больно ощущать отсутствие этой девушки.

«Замок Протея» представлял собой почтовое судно Британского морского пароходства. Это был быстрый трехтрубный пассажирский лайнер, который курсировал между мысом Доброй Надежды и Саутгемптоном до того, как его переоборудовали в плавучий госпиталь и перекрасили в чистый белый цвет с алыми крестами на бортах и трубах.

Пароход стоял в доке у внутреннего причала в Кале, принимая пассажиров для рейса на юг, и эти пассажиры были совсем не похожи на ту элегантную публику, что заполняла довоенные списки. По ветке, проложенной на пристани, к пароходу подогнали пять железнодорожных вагонов, из которых струился вызывающий жалость человеческий поток, заполнявший лайнер от носа до кормы.

Все это были отбросы полей сражений. Их отказались разместить в полевых госпиталях, потому что сочли безнадежными, их невозможно было подштопать в достаточной мере, чтобы они смогли снова послужить кровожадному Ваалу, богу войны, хотя бы в экспедиционных частях.

Таких предстояло разместить двенадцать сотен для плавания на юг, а при возвращении на север «Замок Протея» предстояло снова перекрасить в защитные цвета — корабль должен был доставить к театру войны новый груз здоровых и пылких молодых мужчин, чтобы они на время присоединились к аду окопов в Северной Франции.

Сантэн стояла на причале рядом с «роллсом» и в смятении смотрела на эти человеческие развалины, тянувшиеся на борт. У многих были ампутированы руки или ноги, и повезло тем, кому отняли конечности только до колена или до локтя. Они медленно шли по причалу на костылях или с пустыми рукавами, аккуратно подколотыми к гимнастеркам.

Еще здесь были слепые, которых вели товарищи, и те, кто получил травму позвоночника, — их несли на пароход на носилках. У жертв газовых атак постоянно текла слизь изо ртов и носов — слизистая была сожжена хлором… Контуженные дергались и бесконтрольно выпучивали глаза… Еще Сантэн видела чудовищно обожженных, которые из-за шрамов не могли сгибаться или выпрямляться, а некоторые так низко опускали голову, что походили на горбунов…

— Вы могли бы помочь нам, милая!

Один из санитаров заметил униформу Сантэн, и девушка очнулась. Она быстро повернулась к шоферу-зулусу:

— Я найду твоего отца… Его зовут Мбежане?..

— Мбежане! — Сангане радостно ухмыльнулся, потому что Сантэн правильно произнесла имя.

— И передам ему твое письмо.

— Отправляйся с миром, маленькая леди!

Сантэн пожала ему руку, потом взяла у него свою сумку и вместе с Анной поспешила приступить к новым обязанностям.

Погрузка продолжалась всю ночь, и только когда она завершилась незадолго до рассвета, Сантэн с Анной смогли поискать свои каюты.

Старшим медицинским офицером оказался мрачный майор, и было совершенно очевидно, что ему заранее кое-что шепнули насчет Сантэн.

— Где вы были? — резко спросил он, когда Сантэн пришла с докладом в его каюту. — Я вас ожидал со вчерашнего полудня. Мы отплываем через два часа.

— Я здесь как раз с полудня, помогала доктору Соломону на палубе «С».

— Вы должны были сообщить мне сначала, — холодно произнес майор. — Вы не можете просто бродить по пароходу и искать себе занятие. Я отвечаю перед генералом… — Он резко умолк, потом продолжил, сменив тон: — И кроме того, палуба «С» — для других званий.

— Pardon?[25]

Хотя Сантэн уже намного лучше овладела английским благодаря постоянной практике, смысл некоторых слов по-прежнему ускользал от нее.

— Для других званий, не для офицеров. А вы будете работать только с офицерами. Посещать нижние палубы вам запрещено… запрещено, — медленно повторил он, словно говорил с отсталым ребенком. — Я понятно все объяснил?

Сантэн устала, и она не привыкла к такому обращению.

— Те люди внизу страдают точно так же, как офицеры, — зло бросила она. — Они истекают кровью и умирают точно так же, как офицеры.

Майор моргнул и откинулся на спинку стула. У него была дочь того же возраста, что и эта французская штучка, но она никогда бы не посмела отвечать ему подобным образом.

— Я вижу, юная леди, что вы намерены быть полезной, — зловеще произнес он. — Мне вообще не нравится иметь на борту разных дамочек… я знаю, к каким неприятностям это приводит. Так что послушайте. Вы устроитесь в каюте прямо напротив моей, — он показал через открытую дверь, — и будете подчиняться доктору Стюарту и выполнять его приказы. Питаться будете в офицерской столовой, а нижние палубы для вас под запретом. И я ожидаю от вас достойного поведения, а вы можете не сомневаться, что я буду весьма пристально за вами наблюдать.