Пылающий берег

На мгновение перед его мысленным взглядом возник прекрасный дом на холме, «Место ветров» на языке зулусов, дом, который он построил для своей жены. Острое желание вернуться к ней охватило генерала. Ему пришлось справиться с неожиданно возникшим чувством, чтобы заняться насущными проблемами.

«Их тогда будет три — три прекрасные женщины, все гордые и волевые, и если они будут жить в одном доме…»

Генерал инстинктивно понял, что эта маленькая француженка и его собственная любимая, но избалованная любовью дочь будут драться, как две дикие кошки в мешке. Шон встряхнул головой. «Видит Бог, это готовый рецепт катастрофы, а меня не будет рядом, чтобы растащить их. Нужно придумать что-нибудь получше. Но что же, во имя всего святого, нам делать с этой беременной малышкой?»

— Сэр! Сэр! — окликнул его один из офицеров, протягивая ему наушники полевого телефона. — Я наконец связался с полковником Кейтнессом.

Шон выхватил у него наушники и микрофон.

— Дуглас! — рявкнул он.

Связь была плохой, что-то шипело и скрипело, и голос Дугласа Кейтнесса словно доносился из-за океана.

— Приветствую, сэр, орудия только что прибыли.

— Слава богу, — проворчал Шон.

— Я установил их… — Кейтнесс сообщил генералу координаты. — Они уже работают, и гансы, похоже, потеряли пыл. Я намерен начать наступление на рассвете.

— Дуглас, ты там поосторожнее, резерва у тебя нет! Я не смогу тебя поддержать до полудня!

— Хорошо, я понял, но мы не можем позволить им перегруппироваться.

— Конечно не можем, — согласился Шон. — Сообщай мне обо всем. Я пока переброшу к тебе еще четыре батареи и часть второго батальона, но им до полудня к тебе не добраться, не забывай!

— Спасибо, сэр, они нам пригодятся.

— Ладно, действуй.

Когда Шон смотрел на то, как на карте переставляют цветные булавки, он наконец нашел решение своей личной проблемы.

— Гарри…

Он подумал о своем брате и почувствовал знакомый укол стыда и сострадания. Гаррик Кортни, брат-близнец, по вине Шона ставший калекой.

Это случилось много лет назад, но до сих пор каждое мгновение того ужасного дня сохранилось в памяти Шона так, словно все произошло сегодняшним утром. Они с братом, плутоватые подростки, шагая по золотистой траве земли зулусов, спорили из-за дробовика, который они стащили из отцовской оружейной и зарядили крупной дробью.

— Я первым заметил бушбока! — возражал Гарри.

Они собирались поохотиться на старого самца бушбока, пестрой африканской антилопы, чью лежку они обнаружили накануне.

— А я додумался, как стащить дробовик! — отвечал Шон, крепче сжимая оружие. — Так что стрелять буду я.

И конечно, Шон одержал верх. Так бывало всегда.

Именно Гарри взял с собой Тинкера, их охотничью дворняжку, и стал кружить у густых кустов, чтобы выгнать антилопу туда, где ожидал с дробовиком Шон.

Шон снова и снова слышал далекие крики Гарри у подножия холма и яростный лай Тинкера, когда тот уловил запах осторожной антилопы. Потом шорох травы, и вот высокие желтоватые стебли расступились — и выскочил самец бушбока, бежавший прямо туда, где залег с ружьем Шон.

В ярком солнечном свете он казался огромным, потому что его густая грива поднялась в тревоге, и зверь высоко вскинул темную голову с тяжелыми спиралевидными рогами, сидящую на толстой мощной шее. Самец был высотой около трех футов в плечах и весил почти две сотни фунтов, его грудь и бока были покрыты затейливым рисунком пятен, светлых, как мел, на темном красновато-коричневом фоне. Он представлял собой великолепное существо, быстрое и грозное, с рогами острыми, как копья, он легко мог распороть живот человеку… и шел он прямо на Шона.

Шон выстрелил из одного ствола, и он находился так близко к животному, что заряд дроби не успел разлететься, он пробил грудь животного до самых легких и сердца. Самец пронзительно закричал и упал, дергаясь и мыча, и его черные копыта колотили по каменистой почве, когда он скользил вниз по склону.

— Подбил! — восторженно закричал Шон, выскакивая из укрытия. — Я его сбил одним выстрелом, Гарри! Я его добыл!

Внизу Гарри и пес выскочили из жесткой золотистой травы. Каждый желал первым добраться до умирающего животного. Шон держал в руке дробовик, второй ствол которого оставался заряженным, а курок взведенным, — но он наступил на катившийся камень и упал. Ружье вырвалось из его руки, ударилось о землю — и второй ствол оглушительно выстрелил.

Когда Шон снова поднялся на ноги, Гарри сидел рядом с мертвой антилопой и тихо стонал. Почти весь заряд крупной дроби попал в его ногу. Удар пришелся ниже колена, и мышцы превратились во влажные красные ленты, кость — в белые щепки, и кровь била фонтаном в ярком солнечном свете.

«Бедняга Гарри, — думал Шон. — Он теперь одинокий одноногий старый калека…»

Женщина, которую Шон наградил ребенком и на которой Гарри женился до того, как она родила Майкла, в итоге сошла с ума от горя и ненависти к себе — и погибла в пожаре, устроенном ею самой. А теперь и Майкл ушел, и у Гарри не осталось ничего — ничего, кроме его книг и сочинительства.