Пылающий берег

Конечно, ему это не удавалось. До этого времени представления Лотара о женской красоте основывались на безмятежном и светловолосом рубенсовском обаянии его матери, а потом его жены Амелии. А теперь он вдруг понял, что его стандарты обрушились. Эта женщина была худощавой, как гончая, с плоским животом, на котором он отчетливо видел выделявшиеся под кожей мускулы. А сама эта кожа, даже в тех местах, которые не тронуло солнце, имела скорее сливочный оттенок, нежели цвет чистого молока. А волоски на теле были не светлыми и тонкими, а плотными, темными и вьющимися. Ноги и руки девушки были длинными и гибкими, без намека на подушечки и ямочки у колен и локтей. И она была буквально твердой, пальцы Лотара не погружались в ее плоть, как с другими женщинами, которых он знал, а когда солнце упало на загорелые части этого тела, они приобрели оттенок слегка маслянистого тикового дерева.

Лотар старался не сосредотачиваться на всем этом, когда осторожно переворачивал ее на живот, но когда он увидел ее ягодицы, круглые, твердые и белые, как пара безупречных страусиных яиц, что-то сжалось у него в животе, а руки дрожали, когда он закончил мыть ее.

Лотар не испытывал никакого отвращения, выполняя эту работу, которая являлась настолько же естественной, как и уход за ребенком; потом он снова закутал ее в куртку и, присев рядом на корточки, внимательно всмотрелся в лицо.

И снова он понял, что эти черты совершенно не совпадают с его прежними представлениями о женской красоте. Облако густых и темных кудрявых волос выглядело почти африканским, черные брови слишком резко выделялись на коже, подбородок был слишком выступающим вперед и упрямым, и общее выражение казалось чересчур самоуверенным, не идущим в сравнение с мягкостью других женщин. Даже сейчас, когда Сантэн была совершенно расслаблена, Лотар читал на ее лице следы огромных страданий и трудностей, возможно таких же огромных, как его собственные, а когда он коснулся гладкой загорелой щеки, он ощутил почти фаталистическую тягу к ней, как и в тот момент, когда впервые увидел ее много месяцев назад. В раздражении он резко встряхнул головой, удивляясь собственной глупой сентиментальности:

— Я ничего не знаю о тебе, а ты — обо мне…

Лотар оглянулся — и с испугом обнаружил, что ребенок уполз прямо под копыта лошади. Малыш, радостно хихикая, хватал ее за раздувающиеся ноздри, когда та тянула голову вниз, обнюхивая его.

Ведя за собой вьючную лошадь и неся младенца, Лотар тем же днем добрался до фургонов.

Темный Хендрик и слуги выбежали ему навстречу, сгорая от любопытства, и Лотар тут же приказал:

— Нужно сделать для женщины отдельное жилье, рядом с моим. Крышу из листьев, — для прохлады, и завесить все брезентом, который можно было бы поднять, чтобы продувало, — и все это сделать к вечеру!

Он перенес Сантэн на свою койку и снова помыл, прежде чем надеть на нее одну из тех длинных ночных сорочек, что передала ему Анна Сток.

Она так и не пришла в сознание, хотя однажды открыла глаза. Взгляд был рассеянным и сонным, и девушка что-то пробормотала по-французски, чего Лотан не мог понять.

Он сказал ей:

— Вы в безопасности. Вы с друзьями.

Зрачки ее глаз реагировали на свет, и Лотар знал, что это ободряющий знак, однако веки снова закрылись — и она погрузилась то ли в беспамятство, то ли в сон, и Лотар постарался не тревожить ее.

Благодаря своему медицинскому набору он смог заняться ее ранами, щедро смазав их мазью, своим любимым лекарственным средством, доставшимся в наследство от матери. И снова все забинтовал.

К этому времени дитя опять проголодалось и шумно дало это понять. У Лотара среди скота имелась молочная коза, и он снова держал Шасу на коленях и поил его козьим молоком. Потом он попытался заставить Сантэн проглотить немного теплого супа, но она слабо отбивалась и чуть не захлебнулась. Поэтому Лотар перенес ее в хижину, которую уже соорудили его слуги, и положил на койку из переплетенных полос сыромятной кожи, с овечьей шкурой вместо матраса. Ребенка он положил рядом с ней, а ночью просыпался не раз и не два, чтобы проверить их.

Уже перед рассветом он наконец заснул, но лишь для того, чтобы его почти сразу разбудили.

— В чем дело?

Он инстинктивно потянулся к лежавшей рядом винтовке.

— Идем скорей! — хрипло зашептал ему на ухо Темный Хендрик. — Скотина взволновалась. Я подумал, там может быть лев…

— Ну и что? — раздраженно спросил Лотар. — Пойди и пристрели его.

— Но там не лев… кое-что похуже! Там дикие сан. Они всю ночь ползают вокруг лагеря. Думаю, им нужна скотина.

Лотар вскочил с койки и схватил сапоги.

— Варк Ян и Кляйн Бой вернулись уже?

Лучше было бы иметь побольше людей.

— Пока нет, — качнул головой Хендрик.

— Ладно, поохотимся одни. Седлай лошадей. Не следует давать преимущество этим мелким желтым дьяволам.

Встав, он проверил заряд «маузера», потом схватил овечью шкуру со своей койки и вышел наружу. И поспешил туда, где Темный Хендрик уже держал лошадей.