Пылающий берег

Лотар почувствовал, как содрогается от этого смеха, как в нем самом пошатываются основы человечности и зарождается такая же звериная страстная жестокость. Предельным усилием воли он подавил этот порыв. И встал. Он знал, что ему не остановить того, что должно было произойти, как невозможно отогнать голодных львов от свежей добычи. И если бы он попытался, эти люди набросились бы на него самого.

Он отвел взгляд от лица бушмена, от этих диких испуганных глаз. Было ясно, что бушмен осознает неминуемость смерти, но даже он не догадывается, как именно она придет.

Лотар вместо этого стал смотреть на лица своих людей, и его охватила тошнота и ощущение грязи от того, что он видел. Черты этих лиц выглядели искаженными, словно он смотрел на них через плохо отполированное стекло, — они увеличились и расплылись от похоти.

Он подумал, что, после того как бушмена передадут из рук в руки и изнасилуют, как будто он женщина, тот будет рад смерти в любом ее виде.

— Ладно. — Лотар старался сохранять бесстрастное выражение лица, но его голос стал хриплым от омерзения. — Я вернусь к фургонам. Сан ваш, но я должен знать, видел ли он белую девушку или слышал ли что-то о ней. Он должен ответить на этот вопрос. И все.

Лотар ушел к своей лошади и сел в седло. Он уехал к фургонам, не оглядываясь. И только раз, уже издали, он услышал крик, полный такой ярости и боли, что у него по коже побежали мурашки… но потом все затихло и затерялось в стоне ветра пустыни.

Много позже, когда его люди приехали к фургонам, Лотар лежал под боковой полостью своего жилого фургона, читая старый томик Гёте при свете штормового фонаря; книга была грязной и истрепанной, но она поддерживала его множество раз и прежде, когда обстоятельства готовы были изменить самую суть его личности.

Смех спешившихся мужчин звучал как смех людей, сильно выпивших и наевшихся, даже пресытившихся. Темный Хендрик пошел к тому месту, где обычно спал, шатаясь, как пьяный, а его бриджи спереди были покрыты черными пятнами высохшей крови.

— Этот сан не видел белой женщины, но он слышал кое-что у костра, когда встретился в пустыне с другими сан: некую сказку о женщине и ребенке из чужой земли, где никогда не светит солнце, которые живут с двумя старыми сан.

Лотар приподнялся на локте. Он помнил двух маленьких бушменов, которых видел вместе с девушкой.

— Где? Он сказал где? — нетерпеливо спросил он.

— Какое-то место в глубине Калахари, священное для всех сан. Он показал направление…

— Где это, Хендрик, черт тебя побери! Где?

— Далеко, они пятнадцать дней шли.

— Что это за место? Как нам его найти?

— Этого, — грустно признался Хендрик, — он не сказал. Его желание выжить оказалось не таким сильным, как мы могли подумать. Он умер, так и не сказав нам.

— Завтра поворачиваем в ту сторону, — приказал Лотар.

— Но мы сегодня потеряли других сан. С отдохнувшими лошадьми мы можем нагнать их до завтрашнего заката. Там женщины…

— Нет! — рявкнул Лотар. — Мы идем к тому священному месту в пустыне!

Когда на равнине внезапно возникла большая лысая гора, Лотар сначала подумал, что это, должно быть, некая игра пустынного света.

Он не слышал ни о чем подобном ни в фольклоре, ни в устной истории пустынных племен и не думал, что нечто подобное возможно. И те немногие белые люди, которые путешествовали по этой стране, — Ливингстон и Освелл, открывшие по пути озеро Нгами, и Андерсон с Гальтоном, охотники, — никогда не упоминали о чем-либо в этом роде в своих записках.

Поэтому Лотар усомнился в том, что увидел в неверном вечернем свете, тем более что закат, яркий и театральный, был настолько затуманен пылью, что картина напоминала сценическую иллюзию.

Однако в начале следующего дня, когда он бросил жадный взгляд в ту сторону, силуэт горы оставался на месте, темный и четко обрисованный на фоне неба, уже ставшего жемчужным перед рассветом. Когда Лотар поскакал туда, гора вырастала из равнины все выше и выше, и наконец отделилась от земли и поплыла в небе, превратившись в собственное отражение в мираже.

Остановившись наконец под высокими утесами, Лотар уже не сомневался, что это и есть то священное место, о котором упомянул перед смертью сан; его уверенность возросла, когда он вскарабкался по крутому склону и нашел изумительные рисунки под навесом скального выступа.

«Это то самое место, но оно огромное… — сообразил Лотар. — Если девушка здесь, мы можем никогда ее не отыскать. Здесь так много пещер, и ущелий, и разных тайных уголков… можно искать целую вечность».

Он снова разделил своих людей и отправил их вокруг подножия горы, чтобы осмотреть нижнюю ее часть. Потом оставил фургоны в тенистой роще под надзором Темного Хендрика, которому доверял чуть больше, чем остальным, и, взяв только одну запасную лошадь, тоже отправился в объезд могучей горы.

После двух дней путешествия, во время которых Лотар делал записи и рисовал примитивную карту с помощью карманного компаса, он мог приблизительно сказать, что гора тянется примерно на тридцать миль в длину и на четыре или пять в ширину, и это сплошное образование гнейсов и напластований песчаника.