Пылающий берег

Сантэн проснулась еще в темноте и сразу осознала, что за время ее сна произошли перемены. Хотя костер горел, его свет зловеще рассеивался, а взволнованные голоса Ха’ани и О’вы звучали приглушенно, словно издали. Воздух стал холодным и насыщенным влагой, и Сантэн понадобилось какое-то время, чтобы понять: их окутал густой туман, накативший ночью с моря.

Ха’ани подпрыгивала от возбуждения и нетерпения.

— Скорее, Хорошее Дитя, поспеши!

Словарь Сантэн уже составлял около сотни наиболее важных слов языка сан, и она быстро вскочила.

— Бери. Неси.

Ха’ани показала на брезентовую сумку с яйцами, потом схватила собственную кожаную сумку и ринулась в туман. Сантэн побежала за ней, чтобы не потерять из вида, потому что мир вокруг был стерт жемчужными клубами тумана.

В долинке между дюнами Ха’ани упала на колени.

— Смотри, Хорошее Дитя!

Она схватила Сантэн за руку и потащила вниз, показывая на пустынное растение, распластавшееся по земле. Толстая гладкая кожица похожих на камни листьев сменила цвет, практически слившись, будто хамелеон, с окружающей землей.

— Вода, Ха’ани! — восторженно воскликнула Сантэн.

— Вода, Хорошее Дитя! — Ха’ани рассыпалась кудахтающим смехом.

Туман осел на гладкие листья и сбегал с них, собираясь в углублении там, где короткий стебель исчезал под землей. Это растение было самым чудесным образом приспособлено для того, чтобы накапливать влагу, и теперь Сантэн поняла, как тот толстый подземный корень раздувается при каждом наступлении тумана.

— Быстро! — приказала Ха’ани. — Солнце скоро взойдет!

Она установила одно из пустых страусиных яиц в мягкой почве и откупорила его. Комком какого-то меха она стала собирать блестящие лужицы росы и осторожно выжимать в яйцо-бутыль. Показав, как это делается, она и Сантэн протянула ком шерсти.

— Работай!

Сантэн действовала так же быстро, как старая бушменка, радостно прислушиваясь к ее болтовне и понимая лишь отдельные слова; они стремительно переходили от одного растения к другому.

— Это настоящее благословение, духи так добры, что прислали нам с моря водяной дым. Теперь мы дойдем до Места Всей Жизни гораздо легче! Без водяного дыма мы могли бы погибнуть. Духи разгладили дорогу перед нами, Хорошее Дитя, — может быть, твой малыш родится в Месте Всей Жизни. Какой благоприятный это был бы знак! Потому что тогда твой малыш получил бы особую метку духов на всю его жизнь, он тогда может стать величайшим из охотников, прекраснейшим певцом, непревзойденным танцором и самым удачливым из всего своего клана!

Сантэн ничего не поняла, но засмеялась вместе со старой женщиной, чувствуя себя беззаботной и счастливой, и звук собственного смеха поразил ее, ведь в последний раз такое случалось очень давно… И девушка ответила на болтовню бушменки по-французски:

— Я ведь уже начала по-настоящему ненавидеть эту твою жестокую землю, Ха’ани. После всех моих ожиданий, после чудес, о которых мне рассказывал Майкл, после всего, что я читала… все оказалось слишком другим, суровым и злобным.

Прислушиваясь к тону ее голоса, Ха’ани ненадолго замерла с комком влажного меха в руке, повисшей над яйцом-бутылкой, и вопросительно посмотрела на девушку.

— Вот только что я засмеялась в первый раз с тех пор, как попала в Африку! — Сантэн опять рассмеялась, и бушменка с облегчением хихикнула и снова сосредоточилась на бутыли. — Сегодня Африка впервые показала мне свою доброту.

Сантэн подняла мокрый ком шерсти к губам и высосала из него прохладную сладкую влагу.

— Это особенный день, Ха’ани, особенный день для меня и моего малыша!

Когда все яйца были наполнены до краев и тщательно закупорены, они позволили себе роскошь, сами глотая росу до тех пор, пока не напились вдоволь; лишь после этого Сантэн огляделась вокруг и начала понимать, что значил этот туман для растений и живых обитателей пустыни.

Яркие красные муравьи выползли из своих глубоких нор, чтобы насладиться влагой. Рабочие особи сновали от растения к растению, всасывая капли, их брюшки раздувались и становились прозрачными, и казалось, они вот-вот лопнут, прежде чем муравьи вернутся в свои подземные ходы. У входа в каждую норку толпились другие муравьи, это были свадебные гости, провожавшие своих королев и их супругов, когда те взлетали в туманный воздух на белых, как бумага, крылышках, — большинству из них суждено было погибнуть в пустыне, но некоторые должны были выжить и основать новые колонии.

Песчаные ящерицы, спустившиеся с дюн, чтобы попировать, жадно глотали муравьев; появились еще какие-то мелкие грызуны, медно-рыжие, прыгавшие по долинке на длиннющих задних лапах, как миниатюрные кенгуру.

— Посмотри, Ха’ани, что это такое?

Сантэн обнаружила странное насекомое размером с саранчу, стоявшее почему-то на голове. Роса собиралась серебристыми каплями на его блестящих радужных доспехах, а потом медленно ползла по впадинам между щитками и вливалась в изогнутый клюв существа.

— Хорошая еда! — сообщила бушменка и, тут же сунув насекомое в рот, с хрустом разжевала и проглотила.

Сантэн опять засмеялась:

— Ты просто чудо, смешная бабушка!