Пыль Снов

Раутос ощутил касание клинка и, прежде чем обрушилась боль, успел улыбнуться.

Виид встал над трупом, повернул голову к Таксилиану. Миг спустя его внимание переместилось на Вздох. Она стояла на коленях, зажав в руках монеты. — Нет ответов. Нет решений. Они должны быть здесь, в них! Они закрепляют всё — всем это известно! Где же магия?

— Ты имеешь в виду — иллюзия? — Виид ухмыльнулся.

— Лучшего сорта! А теперь вода поднимается… не могу дышать…

— Не нужно было ему тебя принимать, Пернатая Ведьма. Ты же понимаешь, ведь так? Да, все они были ошибками, фрагментами жизней, которые он вобрал в себя, словно вдохнул дым и гарь — но ты была самой худшей. Странник утопил тебя — а потом ушел от твоей души. Не нужно было так делать, ведь ты была слишком могущественной, слишком опасной. Ты сожрала его треклятый глаз.

Голова ведьмы дернулась, лицо перекосила улыбка: — Кровь Старшего! За ним должок!

Виид оглянулся на духа: — Он хотел сделать то же, что некогда сделал К’рул. Но Икарий не Старший Бог. — Он опять глядел на Пернатую. — Он хотел собственных садков, способных поймать его, приковать к месту. Словно это паутина. Ловушка во времени. Ловушка в пространстве.

— Долг за мной! — визжала Пернатая Ведьма.

— Уже нет, — бросил Виид. — Он переходит к Икарию Хищнику жизней.

— Он сломан!

— Да.

— Не моя вина!

— Нет, не твоя. Да, это нечестно. Но на руках его кровь, в сердце его ужас. Кажется, всем нам придется его чем-то поддержать. Или наоборот? Но дух сейчас здесь, с нами. Икарий здесь. Пора умирать, Пернатая. Таксилиан.

— А тебе? — спросил Таксилиан.

Виид улыбнулся: — И мне тоже.

— Почему? Почему сейчас?

— Потому что Хищник оказался там, где должен быть. В нужный момент, в нужном месте. И все мы должны отойти в сторону. — Тут Виид повернулся к духу. — Дж’ан видит лишь тебя, Икарий. Гнездо готово, соки переделаны под твои… вкусы. — Он взмахнул рукой, и на глазах духа Пернатая Ведьма с Таксилианом испарились. — Не думай, что избавился от нас — мы просто внутри, старый друг. Мы пятна на твоей душе.

Дух поглядел вниз, увидел серо-зеленоватую кожу, длинные исцарапанные пальцы. Поднял руки, потрогал лицо, погладил выступающие клыки нижней челюсти. — Что я должен делать?

Но Виид пропал. Икарий остался один.

Часовой Дж’ан, Сулькит, стоял и смотрел на него. Ждал.

Икарий коснулся трона. Машина. Устройство с жилами, артериями, горькими маслами. Связующий времена делатель уверенности.

Ароматы заклубились над ним. Весь город, башня из камня и железа, дрожал.

«Я пробудился. Нет, я… возрожден».

Икарий Хищник жизней шагнул, чтобы занять свой престол.

* * *

Берег был изрезанным, он казался соответствующим этому миру — мутная темнота, спуск на пляж, сверху небо, ониксовое, лишенное звезд, но замаранное бурыми облаками — королевство за их спинами манит обещанием чистоты… Но пляж мерцал. Яни Товис спешилась и пошла вперед; сапоги увязали в блестящем песке. Протянула руку — еще не готовая смотреть за пределы береговой линии — и зачерпнула горсть. Холодный, на удивление легкий… она прищурилась…

Не обломки кораллов. Не кусочки камней.

— Кость, — сказал Йедан Дерриг, стоявший в нескольких шагах. — Видишь те палки? По большей части длинные кости. А круглые камни — это…

— Да, — бросила она. — Знаю. — Она отшвырнула костную труху.

— Там, сзади, — продолжал он, — легче. Мы слишком близки…

— Может, помолчишь?

Охваченная непокорностью, она решилась бросить взгляд — и отступила, дыхание со свистом вырвалось между зубов.

Да, море, но поднявшееся подобно стене; его волны катятся, покрывая берег пеной.

Она хмыкнула. Это была не вода. Это был… свет.

Йедан Дерриг сказал сзади: — Возвращается память. Когда они вышли из света, чистота нас ослепила. Мы думали, это благословение, но на деле это оказалось атакой. Закрыв глаза, мы позволили им осуществить предательские замыслы.

— Йедан, эта история мне известна…

— Не так.

Она подавила вздох облегчения, отворачиваясь от широкой стены падающего света, смотря на брата. — О чем ты?

— Дозор служит Берегу особым образом.

— Тогда и я должна обладать особым знанием — ты на это намекаешь, брат?

— Королева — Полутьма, потому что иной она быть не может. Она держит край уходящей ночи. Она — первая защитница против легионов света, готовых разрушить саму тьму. Но мы об этом не просили. Мать Тьма явила снисхождение и, чтобы ознаменовать акт уступки, Полутьма возрождает грань.

— Снова и снова.

Борода Йедана дернулась, челюсти крепко сжались. Лицо его было покрыто кровью. Он покачал головой.

— Ничто не бывает вечным, сестра.

— Неужели мы были такими неискушенными, Йедан? Тогда, в первый раз? Неужели мы были суеверными, невежественными?

Он поднял брови.

Она указала рукой на кипящее Королевство: — Это истинная граница Тюрллана. Ничто иное. Первый Берег — берег между Тьмой и Светом. Мы думали, что родились на берегу — вот здесь — но это не может быть правдой! Берег разрушает — неужели ты не чувствуешь? Откуда бы взяться всем этим костям?

— Да, никакой не дар, — ответил Йедан. — Погляди в воду, сестра. Вглядись в глубину.