Пути и маски

Альен, не останавливаясь, оглянулся на Ван-Дир-Го. Тот склонил голову и ссутулился, будто старик: ему явно было не по себе в этом месте… А мальчишка ведь прав, вероятно.

Запах смерти — правда, слабый и давнишний, но всё же. И как он сразу не узнал его?… Альену вспомнился Нод с сельского кладбища. Интересно, нашёлся ли умник, вернувший его на законное ложе — или он по-прежнему бродит ночами по лесам вокруг Овражка, постепенно застывая от холода?

От тебя одни неприятности, Альен, — усталый, отстранённо-красивый голос матери. Идеально ровный пробор в волосах — можно линейку прикладывать. Вечно одни неприятности, не как с другими. И почему всё так сложно? Почему ты всё делаешь наперекор?

Он не знал тогда, что ответить. Да леди Тоури и не ждала ответа — допустив его до обычного поцелуя руки, со вздохом отправила спать.

Чем дальше он шёл, тем больше испытывал то самое спокойное, в чём-то даже просветлённое ожидание. Скоро он увидит самое простое и честное в этой лживой, запутанной жизни. Увидит в очередной раз.

…Всё-таки хорошо, что Отражения не оставляют тела гнить под помпезными надписями, как делают люди в Ти'арге, и не хранят их пепел в громоздких урнах, подобно феорнцам и дорелийцам.

Фиенни, как все Отражения, ушёл в Мир-за-стеклом с первым лучом рассвета.

Альен помнил, как дождался этого луча, как на другое утро покинул Долину. Помнил даже, каким болезненно золотым был тогда клён возле дома изобретателя Мервита (хотя другие деревья уже облетели); помнил вкус поминального вина в трапезной и отколотый краешек у своей кружки; помнил все слова и жесты вокруг, каждый оттенок, каждую мелочь. Обычно говорят, что горе проживается в беспамятстве, в отупении — но восприятие и память Альена тогда, наоборот, бились в каких-то нечеловеческих плясках.

Ривэн за его плечом издал невнятное бульканье, а зеркало тут же вжалось в пояс. Альен понял, что они пришли.

Просторная зала с выложенным плиткой полом. Каменные столбики, выстроившиеся в ровные, как пробор леди Тоури, два ряда по обеим сторонам.

И — черепа на этих столбиках.

— Что за… — и Бадвагур добавил какое-то крепкое словцо на языке агхов. Все столбики были как раз с него высотой, так что, войдя, он почти врезался в желтоватый костяной оскал. — Ты знал?

— Нет, — Альен качнул головой, без особого потрясения вдыхая спокойную затхлость. В пронзительном свете его огонька было видно, что зала тянется в даль по меньшей мере на сотню шагов — а раз столбы на равном друг от друга расстоянии, их далеко не мало… «Наместник во всём любит порядок, не правда ли?…» — Ты можешь подняться и подождать снаружи. Ты тоже, Ривэн.

— Ну вот ещё, — возразил бледно-зелёный Ривэн. — Я не девчонка… А там что, кожа?…

Альен взглянул туда, куда он нетвёрдо указывал. На одном из черепов, правда, виднелись ошмётки кожи и остатки волос — как и ещё на нескольких. Относительно свежие, кто бы мог подумать… Кое на каких Альен заметил шлемы (один — рогатый, какие делают в Альсунге, другие — простые или с выцветшими, облезлыми плюмажами из перьев).

Ну что ж, достаточно банально. От Люв-Эйха можно было и большего ожидать… Альен в общем-то уже догадался, в чём тут дело, но хотел услышать всё от очевидца. Покосился на Ван-Дир-Го, приподняв бровь, и одним движением стащил с него маску. Так было удобнее разговаривать.

— Познакомь же меня с этими несчастными, Ван-Дир-Го, — попросил он, сдерживая грустную насмешку. — Кому досталось столько чести от Люв-Эйха?

Ещё его занимал вопрос о том, куда Наместник девал тела — а точнее, как от них избавлялись по его приказу. Альен достаточно узнал Люв-Эйха, чтобы понимать, что убивал он не своими руками.

— Его врагам, — сказал Ван-Дир-Го, как-то потерянно сжимая маску. — Люди из разных королевств, со всего Обетованного, которые хоть когда-то нанесли ему вред. Он приказал вырыть это, как только стал Наместником. Недостойному так рассказывали старики…

— И он собирает их головы, как охотник — оленьи рога? — уточнил Ривэн, вздрагивая. Альен отлично видел, что его мутит. — Мерзость какая…

— Это мы и шли смотреть? «Особую коллекцию»? — хмуро оглядываясь, спросил Бадвагур. — Ничего особого не вижу.

— Где то, за чем меня посылала старая Сен-Ти-Йи? — Альен двинулся по проходу меж столбиков; другие остались на месте. — Голова её сына тоже здесь, не так ли?

— Вон там, в самом конце, — слабо откликнулся Ван-Дир-Го. — Его убили накануне позапрошлого Лу-Шиари. Море тогда гневалось на нас чуть ли не каждую ночь… Наместник велел отрезать голову, а тело скормить рыбам, чтобы Прародитель не принял предателя в лучшем мире.

Альен пошёл вперёд, стараясь подавить в себе все соображения, кроме философских и медицинских. Белые и жёлтые кости разной степени старости глянцевито блестели; некоторые казались подозрительно свежими. Уж не их ли с Бадвагуром и Ривэном появление отвлекло Люв-Эйха от визитов сюда?… Он шёл и чувствовал потоки тёмной магии, пронизавшие воздух; они вкручивались в тело, тяжелили плечи, мешали двигаться. Может быть, остальные вообще не могут зайти так далеко?…